Восстание теней [Восхождение тени] - [23]

Она продолжала обнимать мальчика ещё долго, пока не заметила, что звук его дыхания изменился. Голубь в конце концов уснул.

“Вопреки всему хромой мальчик Хаббили выжил, — подумала девушка про себя. — Вопреки всему. Но чтобы он мог спастись, его мать умерла”.

— Правоверный ли вы человек, король Олин? — золотые глаза автарка, казалось, сверкали ярче обычного.

— Правоверный?

— Да. Веруете ли вы в Небеса?

— Я верю в своих богов.

— А… Значит, вы из неверных — по крайней мере, в старинном понимании.

— Что это значит, ксандианец? Я сказал тебе, что я верю…

- “В своих богов” — так вы сказали. Я это слышал, — Сулепис развернул руки ладонями вверх, изображая две чаши весов. — Что означает: вы признаёте, что другие люди имеют другую веру… других богов. Но те, кто истинно верует в своё учение, полагают, что другие боги существовать не могут, — что чужая религия есть суеверие либо идолопоклонничество, — автарк улыбнулся. Для внешне привлекательного человека у него была ужасная, пугающая улыбка; даже спустя более года служения ему Пиннимон Вэш так ещё и не смог к ней привыкнуть. — Я заключаю, что вы — человек не этого типа.

Олин пожал плечами, но слова подбирал осторожно:

— Я пытаюсь понять мир, в котором живу.

— Что говорит о том, что вы находите трудным верить в столь явную нелепость, как убеждение, что каждое слово в Книге Тригона является правдой. Ах, нет, не стоит начинать гневаться, Олин! То же самое с лёгкостью говорят о книге моего народа — “Откровениях Нушаша”. Сказки для детей на сон грядущий.

Даже Вэш, несмотря на все годы выучки, не смог сдержать вздоха изумления.

Автарк повернулся к нему, усмехаясь:

— Я обидел вас, министр Вэш?

— Нет-нет, Сиятельнейший. Ничто, исходящее от вас, никогда не могло бы обидеть меня.

— Хм-м, звучит как вызов, — Сулепис рассмеялся: тонко, беззаботно и весело, как счастливый ребёнок. — Но в данный момент я вовлечён в глубокий философский диспут с королём Олином, так что, возможно, тебе было бы спокойнее, займись ты чем-нибудь другим, — он резко перестал улыбаться. — Иными словами — ступай, Вэш.

Вэш поклонился и незамедлительно исчез из поля зрения Сиятельнейшего. Проходя мимо скотарка Прусуса, развалившегося в своём кресле, Вэш подумал, что замечает нечто помимо обычного страха и замешательства в этих слезящихся глазах. Неужто легкомысленное богохульство автарка так задело калеку, оскорбило это слабоумное создание? — с холодным изумлением отметил про себя Вэш. Возможно, Сулепис отослал от себя не того.

Только скрывшись в главной каюте, Пиннимон Вэш стал карабкаться на верхнюю палубу — настолько быстро, насколько позволяли старые ноги, а затем развернулся так, чтобы как можно лучше слышать голос автарка. Не тем достигает первый министр преклонных лет на своем высоком посту, что пропускает мимо ушей важные разговоры, и поскольку здесь, на корабле, он был отрезан от обычных своих источников информации, приходилось ему шпионить самому, как бы унизительно и опасно это ни было.

Когда Вэш приблизился достаточно, чтобы слышать голоса, Сулепис ещё продолжал говорить:

— Нет нужды в скромности, король Олин. Мудрые мужи знают, что древние вложили в великие религиозные книги секреты слишком могущественные, чтобы те могли открыться простым людям. Знание такого рода принадлежит избранным — подобным вам и мне, кто углубился в тайные искусства и узнал правду, укрытую за вычурностью исторических мистерий.

Вэш немного подался вперёд, и ему стал виден затылок Олина, стоящего на палубе под ним. Автарк оставался вне поля его зрения, хотя напряжённая поза Олина говорила о том, что тот стоит близко: как хорошо было знакомо первому министру это чувство нервного страха, которое вызывал любой, даже самый, казалось бы, дружелюбный, разговор с Сулеписом.

— Ты заблуждаешься на мой счёт… — начал Олин, но автарк только пуще развеселился.

— Нет, не спорьте, мой добрый друг — человек, которому так мало осталось дышать этим миром, не должен тратить ни вдоха зря. Я знаю о вас гораздо больше, чем вы знаете обо мне, Олин Эддон. Я наблюдал за вами и вашей семьёй, видите ли.

Северянин будто врос в палубу рядом с леером. Если бы не зелёные беспокойные воды Остейанского моря, продолжавшие вздыматься и плескать, порождая белую пену, позади плеча Олина, Пиниммон Вэш решил бы, что весь мир внезапно замер, как сердце, пропустившее удар.

— Ты наблюдал за нами?..

Сулепис продолжал вещать, словно и не заметил слов Олина:

— Я знаю, что вы, ваши королевские врачи и другие философы-исследователи вашего двора изучали старые доктрины, утраченные искусства… и дни богов.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — холодно отозвался Олин.

— Возможно, поначалу вы занимались этим по собственным причинам — чтобы узнать больше о загадке вокруг порченой крови вашей семьи, — но за годы изучения вы не могли не узнать о том, как на самом деле устроен мир, намного больше тех простаков, которые окружают вас и называют монархом, помазанным на царство богами, в действительности ничего не зная об этих самых богах.

На мгновение Сулепис попал в поле зрения Вэша, и министр отшатнулся, но автарк только придвинулся поближе к Олину, повернувшись к убежищу Вэша спиной. Охранников видно не было, но министр знал, что им не нравится то, как близко стоит автарк к пленному иноземцу.