Восстание пешеходов - [8]

Это сломало лед сдержанности. Все заговорили наперебой, а когда кончили, стало ясно, что кроме Хейслера все настроены враждебно и безжалостно.

Миллер обратился прямо к нему:

— А ваше мнение?

— Я оставлю его при себе. Эти господа знают, почему. Вы их слушали, они поют в унисон, и то, что я скажу, ничего не изменит. Да, честно говоря, мне все равно.

Миллер повернулся в кресле и посмотрел в окно на город. По-своему это был красивый город, если вам нравились такие пейзажи. На улицах и в домах кишели двадцать миллионов автомобилистов, проводящих жизнь на колесах. Вряд ли хоть один из миллиона желал вырваться из оков; дороги, соединявшие метрополию с другими городами, исполняли роль артерий, заполненных плазмой грузовиков и кровяными тельцами автомобилистов. Миллер боялся города, но сочувствовал живущим в нем безногим пигмеям.

Вновь повернувшись к столу, он попросил тишины.

— Я пытался решить вопрос мирным путем. Мы не хотим больше кровопролития и борьбы на жизнь и смерть. Вы, господа, представляющие общественное мнение, только что доказали, что раса пешеходов не может рассчитывать на милость властей. Вам, как и мне, известно, что этой страной правит не общество, ею правите вы. Именно вы выбираете сенаторов и президента, по щелчку вашего бича они танцуют, как вам угодно. Потому я и встретился сразу с вами, вместо того, чтобы взывать к правительству. Впрочем, я предвидел, чем это кончится, и приготовил коротенький документ. В нем всего одна фраза: «Раса пешеходов не может сюда вернуться». Прошу вас подписать этот документ, и тогда я объясню, что мы собираемся сделать.

— А почему мы должны это подписывать? — спросил мужчина, сидевший справа от Миллера. — Я предлагаю вот что! — Он смял бумагу в комок и бросил его на стол — это вызвало общее одобрение. Только Хейслер сидел молча. Миллер смотрел в окно, пока не стало тихо. Потом заговорил снова:

— В своей колонии мы разработали использование нового закона электродинамики. Его применение нейтрализует атомную энергию, делающую возможной любое движение, кроме движения мышц. Ее действие мы изучали на малых машинах и в ограниченном пространстве, так что точно знаем, к чему это ведет. Причем однажды уничтожив энергию, восстановить ее уже невозможно. В эту минуту наши электрики ждут моего сигнала, переданного по радио. Точнее, они слушали весь наш разговор, и теперь я дам им знак повернуть выключатель. Знаком служит наш девиз: «Мы вернемся».

— И это был тот сигнал? — насмешливо спросил один из мужчин. — И что же произошло?

— Ничего особенного, — ответил Хейслер. — Во всяком случае, я не вижу разницы. Что должно было случиться, мистер Миллер?

— Ничего особенного, — сказал Миллер, — не считая гибели всего человечества, кроме расы пешеходов. Мы пытались представить, что произойдет, когда наши электрики повернут выключатель, и новый закон начнет действовать, но даже наши социологи не смогли ответить, каков будет результат. Мы не знаем, выживете вы или вымрете, не знаем, уцелеет ли кто-нибудь из вас. Наверняка можно сказать, что жители городов умрут быстрее в своих искусственных ульях, а некоторые сельские жители могут уцелеть.

— Минуточку! — крикнул один из мультимиллионеров. — Я вовсе не чувствую себя хуже. Вы просто лжец! Я немедленно уезжаю отсюда и сообщу в полицию. Откройте эту проклятую дверь и выпустите нас!

Миллер открыл дверь.

Мужчины нажали на стартеры и взялись за рычаги управления, однако ни одна из машин даже не дрогнула. Охваченные ужасом, они пытались выбраться из конторы, но их экипажи были мертвы. Один из промышленников с истерическим ругательством направил на Миллера револьвер и нажал на спуск. Раздался щелчок — и ничего больше.

Миллер вынул часы.

— Сайчас четырнадцать двадцать. Автомобилисты начинают умирать, еще не зная об этом. Когда они это поймут, начнется паника. Мы не сможем им помочь. Нас всего двести человек, и мы не можем кормить и ухаживать за сотнями миллионов калек. К счастью, здесь есть спиральный спуск, а ваши машины снабжены тормозами. Если вы будете управлять своими машинами, я поочередно отвезу вас туда. Вполне понятно, что вы не хотите здесь остаться, но не менее понятно и то, что лифты не действуют. Я позову стенографистку, чтобы она помогла мне. Вы, наверное, уже поняли, что это представитель расы пешеходов, с детства обучавшийся умению изображать женщину. Это один из наших лучших агентов. А сейчас прощайте. Сто лет назад вы сознательно и по своей воле пытались нас уничтожить, но нам удалось выжить. Мы не хотим вас уничтожать, но будущее ваше покрыто мраком.

Он подошел к одной из машин и начал толкать ее к двери. Стенограф, одетый уже как мужчина расы пешеходов, взялся за другую машину. Вскоре остался только Хейслер, поднявший руку жестом протеста.

— Не могли бы вы подвезти меня к окну?

Миллер выполнил его просьбу, и автомобилист с интересом выглянул.

— Я не вижу в небе ни одного самолета, а их должны быть сотни.

— Они упали на землю, ведь тяга исчезла.

— Значит, все остановилось?

— Почти все. Существует только сила мышц, а также сила, создаваемая изгибом дерева, как в случае лука и стрел, и сила металлической спирали, как в случае пружины в часах. Обратите внимание, ваши часы по-прежнему ходят. Разумеется, домашние животные создают собственную силу, являющуюся силой мышц. В нашей долине есть мельницы и лесопилки, приводимые в движение водой, и я не вижу причин для их остановки, но все прочие формы энергии уничтожены. Вы можете это представить? Нет электричества, паровых машин, никаких взрывов. Все машины мертвы.