Восстание Болотникова 1606–1607 - [28]
Правительство Бориса Годунова, сознавая опасность, какую таило в себе скопление больших масс холопов, брошенных их господами на произвол судьбы, пыталось бороться с этим явлением при помощи законодательных мероприятий, издав в августе 1603 г. специальный закон о холопах. Закон этот устанавливал, что холопы, которых их господа не кормят, «а велят им кормиться собою, и те их холопы помирают голодом», получают свободу: «велели тем холопем давати отпускные в Приказе Холопья суда»[166].
Это своеобразное «освобождение» холопов, изгнанных их господами, закон 1603 г. мотивировал тем, что иначе этих холопов нельзя закабалить вновь («а за тем их не примет никто, что у них отпускных нет»). Однако эффект от этого закона был совсем не тот, какого ожидало годуновское правительство. Легализуя положение холопов, брошенных их господами, он вместе с тем, несомненно, форсировал бегство на окраины Русского государства тех элементов, которые и под угрозой голодной смерти не хотели вторично бить челом в холопы.
Вопрос о холопстве в первые годы царствования Бориса Годунова имел еще одну и весьма существенную сторону. В ходе острой борьбы, которую Борис Годунов вел со своими политическими противниками из лагеря боярства, в нее оказались втянутыми и холопы, и притом двояким образом.
Как и Иван Грозный, Борис Годунов в качестве одного из средств борьбы против боярства применял опалы, сопровождавшиеся конфискациями боярских вотчин. Эта последняя мера коренным образом изменяла положение холопов, принадлежавших подвергшимся опале боярам: вся челядь опальных бояр распускалась на свободу, причем их запрещалось принимать в другие дома: «заповедь же о них везде положена бысть, еже не принимать тех опальных бояр слуги их никому же»[167].
Эти отпущенные холопы опальных бояр по-разному устраивали свою судьбу. Холопы-ремесленники, «хто ремество имеюще, тии кормящеся»[168], т. е. становились свободными ремесленниками. Но в составе боярской челяди имелась большая группа холопов, ходивших со своими господами на войну, составляя вооруженную свиту боярина[169]. Эта часть холопов — те, «иже на конех играющей», по образному выражению Авраамия Палицына, намекающего на то, что эти холопы входили в состав конных служилых полков, — пользовалась неожиданно полученной свободой для массового бегства в южные Украинные города: «во грады... Украиные отхождаху»[170].
Этим, однако, не исчерпывалось влияние на судьбы холопов политической борьбы, которой столь насыщены 90-е годы XVI в. и начало XVII в. Логикой борьбы холопы не только испытывали ее воздействие в качестве пассивного объекта, как один из видов боярской собственности, но и оказались непосредственно втянутыми в нее. В своей борьбе против боярства Борис Годунов попытался использовать в качестве активной силы и боярских холопов, поощряя доносы на бояр со стороны холопов и щедро награждая доносчиков. Эта мера, однако, оказалась обоюдоострой и не столько увеличила количество тайных агентов Бориса Годунова, сколько развязала противоречия внутри боярского двора, превратив доносы на бояр в одно из средств борьбы холопов против своих господ. Именно за это и осуждает Бориса Годунова «Новый Летописец»: «Людие же боярские всех дворов… начата умышляти всяк над своим болярином и зговоряхуся меж себя человек по пяти по шти, един идяше доводити, а тех поставляше в свидетелех, и те по нем такаху… И от такова ж доводу в царстве бысть велия смута»[171].
Так Экономические противоречия между холопами и феодалами переходили в открытую борьбу — сначала пассивную (в виде бегства холопов) или случайную (в форме «доводов» — доносов холопов на бояр), а затем и в борьбу политическую.
В этой обстановке восстание Хлопка выступает перед нами как закономерный продукт и прямое выражение всей совокупности социальных и политических условий, характеризующих классовую борьбу в Русском государстве конца XVI — начала XVII в.
То, что нам известно о восстании Хлопка, заставляет расценивать его как движение очень большой силы.
«Новый Летописец», говоря об огромных размерах, какие приняло движение Хлопка, обосновывает свою точку зрения указанием на два момента. Во-первых, на размер территории, охваченной восстанием: «Умножишась разбойство в земле Рустей, не токмо что по пустым местам проезду не бысть, ино и под Москвою быта разбои велицы». Вторая черта восстания Хлопка, отмечаемая «Новым Летописцем», — это наличие у восставших крупных сил, позволявших им успешно бороться против царских войск: «Царь же Борис, видя такое в земли нестроение и кровопролитие, посылаше многижда на них. Они же разбойники… противляхуся с посланными, и ничего им не можаху сотворити».
Оба эти утверждения «Нового Летописца» полностью соответствуют той картине восстания, которую можно получить на основании данных, имеющихся в разрядах.
