Восстань и убей первым - [25]

На Шаретта оказывалось сильное давление, чтобы отомстить за эту акцию, но он не соглашался одобрить операцию возмездия. «Такая месть только затмит ужасный эффект от этого преступления и поставит нас на одну доску с убийцами», – записал он в своем дневнике.

Тем не менее подразделение 504 военной разведки АМАН получило от своих агентов информацию о трех нападавших из группы убийц-бедуинов.

Бойцы подразделения отправились в Иорданию до зубов вооруженными, прихватив с собой два взрывных устройства, изготовленных Натаном Ротбергом. Они нашли деревню на юге Иордании, где жил один из террористов, и, приняв решение не взрывать его дом, дождались, пока он остался один, а затем застрелили его. «Наши агенты нашли удостоверение личности водителя автобуса среди вещей, которые он украл, и принесли его нам», – рассказывал Игал Симон, пожилой ветеран подразделения 504.

Эта точечная операция отряда была оценена как успешная, однако мало что меняла во всей картине. «Целевые» ликвидации с их ограниченной успешностью не смогли остановить или хотя бы существенно уменьшить число трансграничных атак арабских террористов. Акции возмездия, вызывавшие гнев во всем мире, не остановили кровавую бойню со стороны арабов.

В середине 1950-х годов Хафез был победителем[138]. Подготавливаемые им террористы совершали все более жестокие атаки на израильскую территорию: собирали разведывательную информацию, осуществляли акты саботажа на объектах инфраструктуры, грабили и убивали израильтян. Израиль, который не обладал соответствующими ресурсами: точной разведкой, опытом, ноу-хау и крупными, хорошо подготовленными и снаряженными силами, – мог отвечать только все более хаотичными акциями возмездия и мощными бомбардировками сектора Газа.

Имя Хафеза все чаще появлялось в сообщениях, которые отряд 504 получал на юге. Тем не менее это была неясная фигура, прятавшаяся в тени[139]. «У нас даже его фотографии не было, – говорил Яаков Нимроди, командовавший южной базой отряда. – Но мы знали, что это молодой человек примерно тридцати лет, с привлекательной внешностью и очень харизматичный. И наши пленники, и наши агенты говорили о нем с восхищением и благоговением».

Хафез и Нимроди, который сам был молодым и харизматичным офицером, стояли по разные стороны арабо-израильского конфликта. «Хафез считался одним из лучших умов в египетской разведке, – продолжает Ним-роди. – Сквозь его пальцы сумели проскользнуть немногие наши агенты. Многих он ловил и ликвидировал или превращал в двойных агентов умелым с ними обращением. Затем направлял их против нас. В этой игре умов побеждали и выживали только лучшие».

На фоне своей неспособности решать вопросы безопасности страны и под сильным давлением общественности Шаретт был вынужден сначала сделать Бен-Гуриона министром обороны, а затем, в ноябре 1955 года, вернуть ему и премьерство. Шаретт снова занял пост министра иностранных дел, а позже под давлением Бен-Гуриона подал в отставку.

Возвращение Бен-Гуриона побудило АМАН снова запланировать мощные атаки на фидаинов. Одной из важных идей было избавиться от Хафеза. «Он был головой змеи, – вспоминает Нимроди, – которую нужно было отсечь».

«Это было нелегко по трем причинам, – рассказывал Авраам Дар, который в то время, став майором АМАН, отвечал за сбор развединформации о Хафезе. – Первое – было трудно собрать достаточное количество данных о нем самом и тех местах, которые он посещал. Второе – трудно было подобраться к нему и убить. И третье – существовали дипломатические проблемы. Он являлся старшим офицером в армии суверенного государства. Его ликвидация могла рассматриваться как пересечение красной линии в отношениях с Египтом и привести к их ухудшению».

Попытки ООН сыграть роль посредника между Израилем и Египтом провалились, и организованные Хафезом рейды арабских боевиков продолжились в течение 1955 года и вплоть до весны 1956-го.

29 апреля 1956 года отряд палестинских боевиков, подготовленных Хафезом, открыл огонь по фермерам, работавшим на полях Нахал-Оза, кибуца на южной границе Израиля. Рой Ротберг, молодой лейтенант резерва АОИ, отвечавший за безопасность этого кибуца, выехал на лошади, чтобы отогнать террористов. Палестинцы убили его, выкололи ему глаза и протащили тело по полю через траншею, обозначавшую линию демаркации, пытаясь таким образом доказать, что Ротберг сам напал на сопредельное государство.

Моше Даян воспринял смерть Ротберга очень близко к сердцу. Он виделся с ним накануне, когда объезжал поселения на юге. На следующий день Даян стоял над открытой могилой Ротберга, читая некролог, который в последующие годы станет считаться первой открытой декларацией израильского милитаризма[140]:

Вчера рано утром убили Роя. Тишина весеннего утра ослепила его, и он не увидел людей, залегших в канаве.

Давайте сегодня не будем проклинать убийц. Кто мы такие, чтобы оспаривать их ненависть к нам? В течение восьми лет они сидели в лагерях беженцев в Газе, и на их глазах мы превращали их землю и деревни, в которых жили их предки, в наше достояние…

Мы являемся поколением поселенцев, и без стальных касок и жерл пушек мы не сможем посадить ни единого дерева, построить ни единого дома. Наши дети не смогут остаться в живых, если мы не будем рыть убежища, а без ограждений с колючей проволокой и пулеметов мы не сможем покрывать асфальтом дороги или бурить водяные скважины. Миллионы евреев, уничтоженных потому, что они не имели собственной страны, неотрывно смотрят на нас сквозь пыль веков и требуют, чтобы мы обосновались на этой земле и воскресили ее для нашего народа.