Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2 - [413]

Венгрия

Наша цель – коммунизм и мир: пребывание Советской партийно-правительственной делегации во главе с Первым Секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председателем Совета Министров СССР Н.С. Хрущёвым в Венгерской Народной Республике 31 марта – 10 апреля 1964 года. Москва: Политиздат, 1964.

Женева, конференция по разоружению

Messages at the Disarmament Conference in Geneva (January 21, 1964): Premier Nikita S. Khrushchev to Heads of Governments of the Countries of the World (December 31,1963), President Lyndon B. Johnson Reply to the Message of Premier Khrushchev (January 18, 1964), President Lyndon B. Johnson to the Disarmament Conference in Geneva (January 21,1964); Editorials: The New York Times, «New Start at Geneva» (January 21, 1964), «Disarmament Thaw» (January 31, 1964). New York: National Council of American-Soviet Friendship.

Составитель:

Ирина ЛИНДЕН, заместитель директора Государственной публичной библиотеки в Санкт-Петербурге. 2007 год.

Приложения

Сообщение о кончине Н.С. Хрущева [813]

Центральный комитет КПСС и Совет Министров СССР с прискорбием сообщают, что 11 сентября 1971 года после тяжелой, продолжительной болезни на 78 году жизни скончался бывший первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета Министров СССР, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущёв.

Центральный Комитет КПСС

Совет Министров СССР

Проводы [814]

Официальное сообщение о смерти пенсионера союзного значения, бывшего первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущёва было опубликовано в газетах только в день его похорон…

…Хмурым сентябрьским утром 1971 года мы с женой отправились на Новодевичье кладбище на похороны Никиты Сергеевича Хрущёва. Нидело? Мы на похороны пришли, а нас не пропускают». Генерал постучал в калитку и назвался. Калитка открылась, и он приказал: «Немедленно всех пропустить».

Мы прошли. Народу было не очень много. Человек 60 корреспондентов, кажется только иностранных. Как все корреспонденты в мире, они были озабочены только тем, чтобы раздобыть побольше информации, побольше заснять своими кинокамерами, фотоаппаратами и записать на магнитофоны. Стрекотали камеры, щелкали затворы фотоаппаратов, раздавался разноязыкий и разноголосый, странный для кладбища гул. Кроме того, было еще человек двести, среди которых немало людей с сединами. В толпе оказалось и несколько наших друзей и знакомых. Немало было и людей, на лицах которых видно было, что они перенесли много страданий. Полагаю, что это были бывшие репрессированные. Среди них мы заметили, например, сестру командарма Якира – Бэллу Эммануиловну.

Семидесятисемилетний Никита Сергеевич лежал в гробу на возвышении, окруженном венками и цветами. В ногах у него находились красные подушечки с тремя звездами Героя Социалистического Труда и орденами. Лицо его было значительным, таким значительным и спокойным, каким мне не доводилось видеть его на страницах газет или журналов, на экранах кино и телевидения. Высокий мощный лоб, волевые скулы. Казалось, на лице его запечатлелась какая-то важная дума, которой так и суждено было остаться тайной. Рядом стояли члены его семьи, жена Хрущёва Нина Петровна. Она была в сером пальто с черной кружевной накидкой. Лицо ее, очень простое, открытое, бесхитростное, чем-то очень привлекательное, было залито слезами. Тут же стояла Рада Никитична с каким-то отрешенным взором. Казалось, что ей очень холодно. Рядом находился высокий мужчина. Он был очень похож и на отца, и на мать, и ясно было, что это Сергей Никитович Хрущёв. Tyт же стоял Алексей Аджубей с красивым, несколько припухшим и замкнутым лицом.

Выступил какой-то человек. Из-за стрекотания кинокамер, которые репортеры поднимали над головами, из-за их бесцеремонных разговоров слов его я не расслышал и постарался пробраться поближе, что мне в какой-то мере и удалось. Потом выступил Сергей Никитович. Его речь из-за общего шума (а говорил он без микрофона) я слышал только обрывками. Он сказал, что отец его в течение длительного времени занимал ответственные партийные и государственные посты. Оценка его деятельности принадлежит суду истории. Он же может сказать, что Никита Сергеевич желал добра людям и был очень хорошим, любящим мужем и отцом. Затем заговорила старая уже женщина, и хотя она говорила очень тихо, слова ее почему-то были отчетливо слышны. Она сказала: «Я работала с Никитой Сергеевичем с 1926 года, и мне очень хорошо с ним работалось. В 1937 году я была арестована и заключена сперва в тюрьму, а потом в лагерь и только после двадцатого съезда освобождена и реабилитирована. От имени миллионов людей, замученных безвинно в лагерях и тюрьмах, которым ты, Никита Сергеевич, вернул доброе имя, от имени их близких и друзей, от сотен тысяч, которых ты освободил из страшных мест заключения, прими нашу благодарность и низкий тебе поклон. Я понимаю, сколько мужества, смелости и желания восстановления справедливости для этого понадобилось. Мы будем помнить об этом до конца жизни, расскажем нашим детям и внукам». После этого распоряжавшийся похоронами человек в штатском, но с явной военной выправкой сказал: «Прошу прощаться с покойным. Только быстро, товарищи, не задерживайтесь». Присутствующие прошли вокруг гроба, подгоняемые замечаниями штатских стражей порядка, выстроившихся вокруг. Я увидел среди венков и цветов венок с надписью – «Никите Сергеевичу Хрущёву от А.И. Микояна». Тут нас снова оттеснили корреспонденты.