Воспоминания - [163]

«Книгоиздательство писателей в Москве»

Помнится, в 1911 г. приехал в Москву из Петербурга Николай Семенович Клестов (Ангарский).

Я имел с ним дела и раньше, когда он, живя под чужим паспортом, заведывал в Москве книгоиздательством «Земля» писчебумажного фабриканта Блюменберга. Подложность паспорта его была обнаружена, он был арестован и снова сослан в Сибирь. Теперь он вернулся из ссылки. Он любил книжное дело, любил литературу, но не любил торгашей-издателей. Он вздумал образовать в Петербурге товарищеское кооперативное издательство писателей. Решили они издавать литературные сборники, и вот Клестов в качестве уполномоченного издательства приехал с целью получить для сборника произведения московских писателей и по возможности привлечь их в члены товарищества. Я дал для сборника, помнится, несколько моих переводов из греческих поэтов, но вступить в товарищество отказался, вполне уверенный, что писатели – такие индивидуалисты, что никакой каши с ними не сваришь. Клестов и сам рассказывал ряд эпизодов, рисовавших алчность сотрудников и единственное желание урвать побольше для самих себя. А рядом обычная славянская мягкотелость…

Петербургское товарищество писателей выпустило один сборник, две-три книжки второстепенных писателей и через год уже совершенно завяло. Все разругались, рассорились, повыходили из товарищества с хлопаньем дверей, издательской стороной дела все больше завладевал книготорговец Аверьянов, в конце концов при издательстве остался почти один В. В. Муйжель.

Клестов переехал в Москву и обратился ко мне с предложением создать товарищеское издательство в Москве. Я высказал полнейшую уверенность, что и в Москве произойдет то же, что было и в Петербурге, и предложил ему свой план.

С самого начала моей литературной деятельности я издавал свои книги сам и не видел в этом никакого неудобства. В нескольких типографиях спросишь смету, выберешь типографию, бумагу, сговоришься с книжным складом – и все. Помню раз, когда я жил в ссылке в Туле, ко мне приехал какой-то издатель из Москвы и предложил мне выпустить новым изданием сильно тогда шумевшие мои «Записки врача».

– А сколько вы за это мне предлагаете?

– Полторы тысячи рублей.

Я взял бумажку, карандашик и сделал расчет.

– Если я издам книгу сам, то получу три тысячи рублей. Ну, скажите, зачем мне вам дарить полторы тысячи рублей?

– Ах, а вы сами издаете свои вещи? – разочарованно спросил он. – Тогда, конечно, нечего и разговаривать. – И в его тоне слышалось: «А я думал, что ты такой же дурак, как и остальные».

Я постоянно убеждал товарищей самим издавать свои книги, но все пугались, махали руками и говорили:

– Нет, где уж! Как тут возиться с типографиями, с бумагой. Да при том издатель сразу деньги даст, а тут ты же с самого начала плати, – за типографию, за бумагу.

И предпочитали давать наживаться на себе издателям.

Вот я и предложил Клестову такой план: создать не кооперативное товарищество писателей, а просто комиссионную контору, которая за определенный процент взяла бы на себя издание книг писателей, печатанье, устройство вклада и т. д. Клестов горячо ухватился за эту мысль. Для начала, конечно, нужен был капитал. Для этого мы решили предложить московским писателям создать товарищество с паевыми взносами, которое и было бы хозяином предприятия. Имелось в виду, конечно, привлечь писателей-реалистов, в то время группировавшихся в кружке «Среда»; в кружок этот входили: писатель Ив. А. Бунин, его брат журналист Ю. А. Бунин, Н. Д. Телешов, Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев, А. С. Серафимович, Н. И. Тамковский, В. В. Вересаев и др. Мы с Клестовым выработали такую программу: товарищество берет на себя все хлопоты по изданию книг писателей, устраивает свой собственный склад, берет на себя предварительную оплату расходов по печатанию и бумаге и за комиссию удерживает в свою пользу 15 % с номинала книги. Весь доход в первую очередь идет на погашение долга писателя товариществу, за печатанье и бумагу, все остальное, за вычетом 15 % комиссионных, целиком получает автор каждый месяц по мере продажи книги. Если писатель брал на себя немедленную оплату счетов по типографии и бумаге, то с него удерживалось за комиссию только 10 %. Забегая вперед, скажу, что предприятие наше дало результаты самые блестящие: до самой революции оно быстро росло и укреплялось, писатель повалил к нам валом, в конце концов он получал за свою книгу до 28 % с номинала. Когда об этом сообщили опытнейшему книжнику И. Д. Сытину, он рассмеялся и сказал, что это полнейший вздор, что ни одно издательство такого гонорара писателям не выдержит; обычный гонорар писателя составлял от 10–13 % с номинала, а то и еще меньше.

Идеологическая платформа нами предлагалась отрицательная: ничего антижизненного, ничего антиобщественного, ничего антихудожественного; борьба за ясность и простоту языка. Нужно помнить, что это было время самого бешеного оплевания и огрязнения жизни в литературе, оплевания общественности, революции, торжества порнографии, арцыбашевщины, словесных выкрутасов и манерности.

Сделали мы собрание вышеперечисленных писателей. Выслушали нас очень настороженно. Все находили очень неудобным, что писатель сразу ничего не будет получать за свое издание. Удалось их убедить примером на мне самом. Я им сказал, что никогда с издателями не имел дела, издаю сам, получаю со склада комиссионный расчет каждый месяц и благодаря этому имею определенную ренту в 1000–2000 руб. в месяц, а то и больше. Неужели же это не удобнее, чем получить сразу 4–5 тысяч и не знать, когда получишь еще что-нибудь?