Воспоминания - [58]

На следующее утро мы направились к атаману для переговоров. Принял нас генерал очень любезно и просто высказал свое мнение относительно положения профессоров. Он считал, что борьба с большевизмом будет длительной, но чем бы она ни кончилась, будущая Россия будет нуждаться в людях науки. Эти люди ничем не могут быть полезны в ведущейся сейчас борьбе, а переселившись в Югославию они сохранят для будущей России традиции русской науки. Он рекомендовал профессорам уехать в Югославию и распорядился выдавать всем желающим необходимые документы. Кроме меня, желающих уехать немедленно не оказалось. Большинство решило выждать, посмотреть, как будут развиваться дальнейшие события. В ближайшее утро покинули Екатеринодар только мы с Вернадским, направлявшимся в Ялту, где проживала его семья.

В Новороссийске мы встретили отвратительную погоду — шел сильный непрерывный дождь. На площади перед вокзалом расположились лагерем массы беженцев. Некоторые имели палатки, кое‑кто имел зонтик, но большинство мокли без всякой защиты. У нас были зонтики и мы могли обдумать наше положение, сложив вещи под каким‑то деревом. Положение было незавидное. Города мы не знали, никаких адресов не имели, но тут нам помог случай. К нам подошел молодой человек, назвал мою фамилию и сказал, что был когда‑то моим слушателем. Он объяснил, что приехал в Новороссийск несколько дней тому назад, когда еще не было такой массы беженцев и что ему и его товарищам удалось найти квартиру, в которой найдется место и для меня и для Вернадского. Мы с радостью приняли приглашение и забрав вещи отправились на квартиру нового знакомого. Там мы встретили группу молодых людей, сопровождавших поезд с каким‑то военным имуществом и ожидавших дальнейших распоряжений начальства. Выяснилось, что они живут коммуной. Сообща покупают на базаре продукты, из которых квартирная хозяйка приготовляет им еду. Мы, конечно, с удовольствием вступили в коммуну и в продолжение трех дней питались очень хорошо.

На четвертый день пришел наш пароход и, распростившись с коммуной, мы отправились на пристань. Пароход был заполнен военными и их семьями. Для Вернадского нашлось место на диване в общем зале. Я решил остаться на палубе, хотя дул сильный ветер. Пароход простоял всю ночь в порту и только утром, когда ветер стих, мы вышли в море. Двигались медленно и только к вечеру пристали к берегу в Феодосии. Ни я, ни Вернадский в Феодосии никогда не бывали, но из расспросов выяснили, что в городе еще существует ресторан. Целые сутки мы ничего не ели и решили найти этот ресторан. Поиски оказались удачными. Добрались до ресторана, получили неплохой обед, но закончить его спокойно не удалось. В ресторан ввалилась толпа пьяных офицеров. Послышались крики, угрозы выкинуть из ресторана всю штатскую публику. Мы решили уйти, не окончив обеда. Это было мое первое знакомство с молодыми представителями Добровольческой Армии и произведенное ими впечатление было самое отрицательное. Это первое наблюдение только подкреплялось моими дальнейшими встречами с добровольцами. Они не походили на идейных освободителей России, которых рисовала моя фантазия.

Из Феодосии мы двинулись дальше только на рассвете. В Ялте нас встретил сын Вернадского, который в ожидании отца выходил к каждому пароходу, прибывавшему из Новороссийска. Пароход должен был стоять в Ялте целый день и я отправился с Вернадским. Дача их была далеко от города — в горах. День был чудесный — светило яркое солнце. Никогда прежде не видал Ялты в январе. На даче собралась теперь вся семья Вернадского и заговорили о том, что делать дальше. Все надеялись, что дела Добровольческой Армии весной улучшатся и можно будет вернуться в Киев. Все же я решил продолжать мой путь в Югославию, надеясь скорее достигнуть Киева через Польшу. Вечером вернулся на пристань. Пароход должен был отплыть с рассветом. Утром мы шли вдоль хорошо мне знакомого Крымского побережья. Погода была хорошая и можно было различать места, знакомые по прежним путешествиям.

Большинство пассажиров сошло в Севастополе и я гулял по почти пустой палубе, ожидая отплытия парохода. Вдруг кто‑то меня окликнул с берега. Оказался Я. М. Хлытчиев, мой бывший ученик, а после сотрудник по Петербургскому Политехническому Институту. Он спрашивал куда я еду. Я ответил, что направляюсь в Одессу, а оттуда буду пробираться в Югославию. Тут только я узнал, что Одесса была уже занята большевиками. Хлытчиев советовал остановиться в Севастополе, откуда иногда ходят пароходы в Константинополь. Я последовал этому совету и, захватив свой чемоданчик, спустился на набережную. С Хлытчиевым оказался еще один из моих бывших учеников, который, как местный житель, смог раздобыть мне комнату.

Началось мое житье в Севастополе. По утрам отправлялся на базар, где можно было купить хлеб и какую-то мелкую копченую рыбу. С этим я возвращался домой, кипятил воду в имевшемся у меня жестяном чайнике и устраивал завтрак. Таким же образом происходила еда в конце дня. В Севастопольские рестораны не заходил. В них всегда было много офицеров, а встречаться с ними, как показал опыт в Феодосии, было небезопасно.