Воспоминания - [112]
В Пало Алто все было попрежнему. В университете шли занятия, как всегда. Европейские события не нарушали обычного порядка. Время, свободное от университетских занятий, я решил использовать для составления книги по статике сооружений. Американские книги по этому вопросу казались мне мало удовлетворительными. Американские авторы учили «как» нужно вести расчет, но вопрос «почему» этот расчет приводит к нужным результатам оставался невыясненным. Особенно печально обстояло дело с расчетом статически неопределимых систем. Основные принципы, развитые Максвелем и Мором излагались так, что понять их было невозможно. Занявшись книгой по статике сооружений, я начал также преподавать этот предмет моим студентам и организовал семинар по тому же вопросу. Предмет интересовал меня и, видимо, и моих слушателей. Они не отказывались заниматься дома задачами, которые я им предлагал.
Так прошел 1939-1940 учебный год. На лето у меня было два предложения. Иллинойский Технологический Институт в Чикаго просил прочесть ряд лекций по устойчивости упругих деформаций. Мичиганский университет приглашал принять участие в Летней Школе для преподавателей механики. Я разделил летний семестр пополам и прочел в каждой школе пятинедельный курс. Начал с Чикаго. Читать пришлось для сравнительно небольшой группы студентов. Слушатели особого интереса к моему предмету не проявляли, да и я читал лекции без всякого увлечения. В городе стояла необычайная жара. Запахи, доносившиеся с Чикагских боен, отравляли атмосферу. Заниматься чем‑либо серьезным не было возможности и я тратил время на чтение корректур, печатавшейся тогда книги по пластинкам. Вечером — никаких культурных развлечений. Жизнь летом в больших американских городах невыносима. Я был очень рад, когда лекции, наконец, кончились и можно было уехать в Анн Арбор. Тут в небольшом городе не было такой духоты. Вечером можно было пойти в студенческий театр или на лекцию какого‑либо постороннего лектора. Разговоры шли, конечно, о войне. До нас она еще не дошла, но чувствовалось, что дойдет. По окончании лекций в Анн Арбор отправился прямо домой в Калифорнию, там не так жарко.
Начался 1940-1941 год. Занятия в университете шли по прежней программе. Зимой получилось приглашение принять участие в Летней Школе Механики в Анн Арбор. Я согласился и по окончании занятий в Станфорде отправился на восток. До начала Летней Школы имелось еще свободное время и я мог принять участие в летней сессии отделения механики Общества Инженеров Механиков, которая в этом году собралась в Филадельфии на кампусе Пенсильванского университета. Интересно было посетить город, в котором девятнадцать лет тому назад началась моя деятельность в Америке. Посетил я и Компанию, в которой производились работы по уравновешиванию машин. В лаборатории я встретил Бурмистрова, который мне так много помог в первые месяцы моей американской жизни. Он с ассистентом продолжал заниматься уравновешиванием машин и в то же время сделался владельцем Компании. Он живет в прежней комнате и по вечерам слушает граммофон. У него огромная коллекция граммофонных русских пластинок. Языка он как следует так и не усвоил. Живет до сих пор только Россией.
В один из дней сессии механики появились известия о начале войны Германии с Россией. Для всех это было полной неожиданностью. В последнее время появлялись иногда в газетах сообщения о возникавших несогласиях между Россией и Германией, но о войне как‑то никто не думал. Конечно, начались разговоры и гадания о том, чем эта война окончится. Вспоминали о недавних русских неудачах в войне с маленькой Финляндией и многие считали, что Германия победит.
К началу Летней Школы я вернулся в Анн Арбор. Предметом моих лекций была статика сооружений. Я писал книгу по этому вопросу и хотелось на слушателях проверить ясность моего изложения. К сожалению, большинство моих слушателей были преподаватели механики, для которых статика сооружений была предметом посторонним и мои лекции на этот раз большим успехом не пользовались. Да и общее настроение не благоприятствовало спокойной учебной работе. Чувствовалось, что Америка не останется долго нейтральной.
По окончании Летной Школы оставался еще месяц до начала занятий и мы с женой решили провести его на каком- либо курорте в Калифорнии. Выбрали местечко на озере Таго. Назвать это место курортом нельзя. На берегу озера стояло небольшое здание — столовая, куда мы собирались для еды. Кругом столовой располагались кабинки, где были постели для спанья. Другой мебели не было. Чтобы посидеть на стуле или написать письмо, нужно было идти в столовую. Каких‑либо дорожек для прогулок, кроме ничтожной тропинки вдоль берега и автомобильной дороги на некоторой высоте, не было. В столовой нас кормили плохо — никаких свежих овощей — все продукты из консервных жестянок. Прогулки вдоль берега были малоприятны — везде ужи. Довольно присесть на камне и через несколько минут вы окружены ужами.
Американцы, как видно, совсем не понимают спокойной жизни для отдыха. Приезжают на короткое время, купаются, катаются на моторной лодке, производят массу шума и уезжают. Мы не могли выдержать такой жизни и уехали домой раньше намеченного срока.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.