Воспоминания советского посла. Книга 1 - [198]

В английской жизни по-прежнему господствует культ традиций, и парламентская стража в начале каждой сессии спускается в подвалы палаты общин, а когда после второй мировой войны понадобилось заново отстроить зал ее заседаний, разрушенный германской бомбой, в нем опять оказалось только 450 мест на 600 с лишним депутатов. По-прежнему господствует культ компромисса — только ставки его в связи с огромными изменениями в международной ситуации стали для буржуазии выше. Теперь последней пришлось пойти даже на такую экстраординарную меру, как подкуп «рабочей аристократии» с помощью предоставления ей тени власти в виде «ручных» лейбористских правительств. Сейчас, как и раньше, классовая борьба проходит в Англии в приглушенных тонах, и марксизм, как и раньше, мало популярен в английском рабочем движении. Фабианство по-прежнему доминирует над умами руководящих кругов тред-юнионов и лейбористской партии. Религия по-прежнему играет большую (хотя и несколько меньшую, чем раньше) роль в формировании мировоззрения как рядовых членов, так и лидеров рабочих: нет Кейр-Гарди, но недавно умерший Стаффорд Криппс (бывший британским послом в Москве в 1940-1942 гг.) тоже нередко выступал с церковной кафедры, как и Кейр-Гарди. Высокомерное отношение английских рабочих к своим цветным товарищам несколько ослабело, но далеко не все еще в этой области благополучно.

Так же, как полвека назад, широкие массы английского пролетариата идут в фарватере лейбористской партии, собравшей на выборах 1959 г. свыше 12 млн. голосов (44% всех голосовавших), в то время, как коммунисты получили лишь 30 тыс. голосов. И до сих пор еще миллионы рабочих голосуют за консерваторов, ибо при нынешней социальной структуре Англии как иначе можно объяснить тот факт, что на выборах 1959, г. консерваторы собрали почти 14 млн. голосов (50% всех голосовавших)?

Несмотря на все только что сказанное, есть много оснований полагать, что как раз в настоящее время британское рабочее движение вступает в новую и важную полосу своего развития. Базой реформизма, глубоко проникающего это движение, являлись сверхприбыли английской буржуазии, получавшиеся от ее мировой торговой монополии и эксплуатации гигантской империи. Сейчас мировая торговая монополия больше не существует, а колониальная эксплуатация с каждым годом все больше сокращается. Эти процессы бьют по самому фундаменту британского реформизма. Сюда надо прибавить еще один, совершенно новый фактор — быстро прогрессирующую автоматизацию производства, которая в условиях капитализма несет с собой массовую и длительную безработицу. Все эти обстоятельства предвещают в недалеком будущем обострение классовой борьбы в Великобритании со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Разумеется, хитрая и многоопытная английская буржуазия будет упорно цепляться за жизнь и стремиться — возможно, не без временного успеха — с помощью различных тормозов задержать свое падение. Весьма вероятно, что и британский пролетариат в борьбе за торжество социализма проявит еще немало слабостей и колебаний, которые обойдутся ему недешево, но все-таки стрелка исторического барометра ясно указывает: «победа социализма». Надо только никогда не забывать, что эта победа в Великобритании будет сделана «по английски» и что формы ее будут сильно отличаться от примеров и образцов других стран.

Приложение 14

Недели через две после вручения мной верительных грамот английскому королю, в ноябре 1932 г., я подъехал к сумрачному зданию номер 49 на Портлэнд Плейс. Дипломатический этикет предписывает каждому вновь назначенному послу сделать визиты вежливости другим иностранным послам, ранее его аккредитованным при главе данной державы. Следуя этому правилу, я посетил целый ряд своих коллег. В их числе был и китайский посол, который в те дни представлял гоминдановское правительство Китая. Здание китайского посольства было такое же, каким я видел его 16 лет назад. Дверь открыл лакей в пестрой ливрее с галунами. Китайский посол принял меня у себя в кабинете, и минут двадцать мы вели с ним разговор на текущие политические темы. Китайский посол был любезен и в беседе раза два упомянул, что является поклонником Сунь Ят-сена.

Когда разговор был закончен, я поднялся и, прощаясь с послом, спросил:

— Если не ошибаюсь, ровно 36 лет назад в этом здании был интернирован Сунь Ят-сен?

— Совершенно верно, — ответил китайский посол. — А вам известна эта история?

— Да известна, — подтвердил я и прибавил, — не могли ли бы вы показать мне, где именно Сунь Ят-сен находился в заключении?

— Охотно покажу, — воскликнул китайский посол, — следуйте за мной!

По длинным, крутым лестницам узкого шестиэтажного здания посольства мы поднялись на самый верх и через крохотную дверцу вошли в низкую полутемную мансарду, где двум человекам негде было повернуться.

Я выглянул в маленькое подслеповатое окошечко — оно выходило на плоскую крышу, которая со всех сторон была окружена другими, более высокими остроконечными крышами. Теперь я сам видел, почему Сунь Ят-сен никак не мог выбросить записку из окна на улицу. Эта мансардная комнатушка очень походила на тюремную камеру.