Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - [5]

. С ней по традиции мы поддерживали добрые отношения и в особо торжественных случаях устраивали там свои собрания или концерты. Очень мне запомнилась происходившая здесь встреча 7 ноября 1925 г.

Под новый, 1926 г. вместе с несколькими товарищами мы с женой поехали в Париж, где с работниками нашего полпредства во Франции очень приятно и весело провели четыре дня, знакомясь с достопримечательностями французской столицы. Хорошо помню, что в новогоднюю ночь группа советских дипломатов второго и третьего рангов с восторгом каталась на карусели в одном из демократических районов Парижа.

Когда в памяти у меня встает этот период жизни и работы в Лондоне, мне кажется, что весь он был пронизан горячими лучами света, вдохновения и энтузиазма. Мы были готовы ко всему и твердо верили, что мы можем все, притом не в далеком будущем, и в самой непосредственной близости.

То были импульсы и настроения молодости, которые навсегда остаются в памяти. Мы были тогда молоды физически[3]. Мы были молоды и духовно.

При лейбористах — дипломатическое полнокровие

В один из первых дней после моего приезда в Лондон я зашел в кабинет Яна Антоновича Берзина. Старое знакомство облегчало мне возможность более откровенного разговора о том, что меня в тот момент особенно интересовало, — о характере англо-советских отношений. Берзин был человек очень неглупый, наблюдательный, с большой долей здравого смысла, и я рассчитывал, что беседа о ним может мне помочь в работе. Конечно, общая линия мне была известна, но подробности и детали знали только участники событий.

Когда я изложил Яну Антоновичу свое желание, он с доброй улыбкой сказал:

— Очень хорошо… Но я чуточку устал, давайте побеседуем под липами,— и он кивнул в сторону садика на Чешем-плэйс, расположенного на маленькой площади перед посольством.

В 1920 г. Л.Б.Красин приехал в Лондон в качестве представителя Советского Союза для ведения торговых переговоров, он, по решению ЦК, вернул занятую сумму наследникам Фелса (сам Фелс к этому времени уже умер) и получил назад «заемный вексель», который сейчас хранится в архивах партии (подробности см. И.М.Майский. Путешествие в прошлое, М., I960 стр. 151–165).

Вся эта несколько романтическая история особенно ярко показывает, какие гигантские перемени произошли в мире с тех пор.

Затем Берзин вытащил из стола ключ, которым открывалась калитка в садик (я уже говорил, что такие ключи имелись у всех хозяев домов, стоящих на площади), и пять минут спустя мы уже сидели на скамейке в тени огромного дерева. Никого, кроме нас, в садике не было, и разговор можно было вести без стеснения.

— То, что произошло в Лондоне за минувшие полтора года с момента установления дипломатических отношений между Англией и СССР, — начал Ян Антонович, — несколько похоже на сказку, сначала добрую, потом злую, но все-таки сказку… Судите сами.

Берзин слегка усмехнулся и затем продолжал;

— Английские рабочие массы настойчиво требовали дипломатического признания СССР. Тут действовали два основных мотива: с одной стороны, стихийное классовое сочувствие к Октябрю, к тому еще небывалому факту, что в огромной стране пролетариат стоит у государственного руля и энергично строит новое пролетарское общество… Полной ясности взглядов в этом вопросе у большинства рабочих нет, есть в советской действительности вещи, которые не всем среди них нравятся, но стихийный порыв в нашу пользу налицо, и лидеры тред-юнионов и лейбористской партии возглавляют эту волну, одни вполне искренно, другие по необходимости… С другой стороны, рабочие массы — ведь английский рабочий весьма практический человек — сильно страдают от послевоенной безработицы и рассчитывают, что установление дипломатических отношений между Лондоном и Москвой откроет перед британской промышленностью большой советский рынок, а это в свою очередь, будет способствовать сокращению безработицы… Часть буржуазии, которая хочет, как она выражается, «торговать с Россией», тоже была за признание СССР… В конечном итоге, как вы знаете, 1 февраля 1924 г. лейбористское правительство установило с СССР дипломатические отношения, хотя сам Макдональд и некоторые его ближайшие соратники сделали это без большого энтузиазма. Они хотели «продать» признание за какие-либо уступки с нашей стороны, но это не вышло: напор снизу был слишком силен.

— Каковы были отношения между сторонами после 1 февраля? — спросил я.

— В течение следующих девяти месяцев, вплоть до падения правительства Макдональда, — продолжал Берзин, — это были вполне полнокровные дипломатические отношения. Наш полпред пользовался полным уважением и авторитетом в правительственных кругах, часто виделся и беседовал и с Макдональдом и с его заместителем по министерству иностранных дел Артуром Понсонби (ведь Макдональд совмещал пост премьера с постом министра иностранных дел), успешно разрешал с ними различные текущие дела. Полпред имел свободный доступ ко всем членам правительства. Разумеется, в отношении нас строго соблюдались все требования дипломатического этикета. Но самое главное, в течение этих девяти месяцев нам удалось закончить с правительством переговоры об урегулировании старых претензий английской стороны, корнями уходящих еще в царские времена… Это урегулирование нас не вполне удовлетворяло, но всё-таки это было урегулирование, которое открывало дорогу для нормализации политических и экономических отношений между обеими странами в будущем. В общем итог англо-советских отношений при лейбористском правительстве был для нас положительный…