Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - [298]

об отмене капитуляций признала за Египтом новый международный статус, исключающий всякую политико-юридическую дискриминацию, и добавлял при этом, что СССР по собственной воле провозгласил принцип равноправия народов.

Итак, все было в порядке. В установлении дипломатических отношений между двумя странами был сделан решающий шаг. Я взял трубку и по телефону сказал Наххас-паше:

— Я вполне удовлетворен содержанием Вашего письма. Не сомневаюсь, что оно произведет хорошее впечатление в Москве.

Едва ли нужно говорить, что одним из первых дел, которыми я занялся по приезде в Москву, был вопрос о советско-египетских отношениях. Советское правительство нашло привезенное мной письмо Наххас-паши вполне удовлетворительным и поручило мне (поскольку письмо Наххаса было адресовано мне) ответить согласием на просьбу египетского премьера об установлении дипломатических отношений между обеими странами. Я составил текст такого ответа, который затем был утвержден высшими инстанциями. Письмо было датировано 26 июля, а основная часть его гласила:

«Советское правительство держится того мнения, что установление нормальных дипломатических отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Египтом явилось бы важным вкладом в дело укрепления фронта наций, объединенных в борьбе против гитлеровской Германии и ее сателлитов, равно как лежало бы в интересах обеих стран. Поэтому Советское правительство охотно принимает Ваше предложение установить нормальные дипломатические отношения между СССР и Египтом и готово обменяться представителями в возможно более короткий срок…

Доводя до сведения Вашего правительства о всем вышеизложенном, я считаю своим долгом заявить, что тем самым дипломатические отношения между нашими странами могут считаться установленными».

Как раз в это время произошла перемена в моем положении: правительство отозвало меня из Лондона и назначило заместителем наркома иностранных дел в Москве. Было решено, что для ликвидации дел я на короткий срок слетаю в британскую столицу и затем вернусь уже окончательно для постоянной работы в СССР. Когда выяснилось, что мне придется лететь в Лондон, я твердо решил снова повидать Наххас-пашу и довести до конца процесс установления дипломатических отношений между СССР и Египтом. Поэтому, отправляясь в дорогу, я захватил с собой копию моего письма Наххасу от 26 июля, а также проект соглашения об установлении дипломатических отношений между обеими странами. Хотя по общему характеру ситуации Наххас-паша, казалось, должен был желать такого установления, однако его непонятное молчание вызывало у меня некоторое беспокойство, и, садясь в самолет, я еще не был уверен в успехе своей миссии.

Я вылетел из Москвы 22 августа. На этот раз в моем распоряжении не было ни одной машины, которая должна была пролететь все 10 тыс. км от Москвы до Лондона. Приходилось лететь «на перекладных». Летел я не один: со мной возвращался в Лондон начальник советской военной миссии в Англии адмирал H.M.Харламов, незадолго перед тем вызванный для доклада в Москву. В Каир мы прибыли 25 августа 1943 г. Здесь я узнал, что Наххас-паши сейчас нет в столице. Оказалось, в самые жаркие месяцы года все египетское правительство переселяется на берег моря, в Александрию, оставляя в столице лишь сановников второго и третьего рангов. Тогда я решил отправиться в Александрию. Н.М.Харламов всячески приветствовал это мое намерение, так как хотел собственными глазами посмотреть знаменитую александрийскую гавань, которая для него, как для моряка, была особенно интересна. Каирские власти предоставили в наше распоряжение небольшой самолет, и 26 августа утром мы вылетели из Каира в Александрию.

Наш путь, занявший около часа, все время шел над долиной Нила. Картина была изумительная и, вероятно, единственная в своем роде. Я видел, как внизу, под нами, причудливо извивалась, точно исполинская змея, узкая лента воды. По обоим берегам реки, километров на 20–25 в каждую сторону, шла полоса ярко-зеленой растительности: поля, луга, нивы, сады, леса. А там дальше, за полосой зелени, справа и слева, до горизонта, лежала желтая мертвая пустыня. Не было никакой постепенности в переходе от царства жизни, создаваемого нильской водой, к царству смерти, создаваемому желтыми песками. Линия между ними была проведена резко, грубо, точно по линейке.

Тем временем наш самолет вступил в район дельты Нила. Река внизу разбилась на множество рукавов и протоков, появился целый архипелаг больших и малых островов, зеленое царство пошло далеко внутрь, до горизонта, желтая пустыня отступила и исчезла из глаз. Это была победа жизни над смертью. И на душе становилось как-то радостней и веселей…

На аэродроме в Александрии нас встречал личный адъютант Наххас-паши по имени Азис-Абеб. Это был высокий, отлично сложенный египтянин в красной феске и в сверкающей позументами форме военного образца. Он прекрасно говорил по-английски и по-французски и блистал светским лоском и любезным обращением. Азис-Абеб сразу же сдал H.M.Харламова на попечение египетских моряков, а меня прямо с аэродрома повез к премьер-министру.