Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - [17]

Слова Фимена звучали почти вдохновенно. Англичане молчали, видимо, не вполне соглашались. Потом Хикс довольно долго говорил о том, что он полностью признает значение Советского Союза для пролетариата, но не хочет все-таки умалять роль собственных усилий британского рабочего класса.

Я считал более тактичным не принимать участия в этой дискуссии, раз голландец так хорошо сказал все, что мог бы сказать я. Я заметил, однако, что тред-юнионистские лидеры уходили с нашего вечера в несколько ином настроении, чем были раньше. Впрочем, как показало дальнейшее, слова Фимена задели их не очень глубоко.

Но если зимой 1925/26 г. наши отношения с тред-юнионистами были близки, дружественны и теплы, то несколько иначе дело обстояло с политическими вождями из лейбористского лагеря. Разумеется, полпредство имело постоянный контакт с лейбористскими депутатами парламента, но это был в основном деловой контакт и осуществлялся он, главным образом через Англо-русский парламентский комитет. Изредка устраивались встречи с отдельными депутатами или группами депутатов и работниками полпредства где-либо в ресторане за столом ленча или обеда. Это имело свое значение и несколько «утепляло» отношения между полпредством и лейбористскими политиками. Однако ничего подобного близкому личному общению, как то практиковалось на Бичвуд-авеню, тут не было. Поэтому в отношениях между полпредством и политическим крылом рабочего движения все время ощущалась известная прохлада.

Среди лейбористских политиков в вопросе об отношении к полпредству тоже имелась известная дифференциация. Верхушка партии соблюдала большую сдержанность и даже не всегда появлялась на наших официальных дипломатических приемах. Особенно игнорировали полпредство Макдональд и Филипп Сноуден, бывшие премьер и министр финансов лейбористского правительства, две самые крупные фигуры тогдашнего лейбористского мира.

Летом 1925 г. я сделал попытку несколько растопить лед в отношениях между нами. В годы эмиграции оба они были моими близкими личными знакомыми. Теперь, апеллируя к прошлому, я написал им дружественные письма и выразил желание с ними повидаться. И что же? Сноуден ответил мне теплым письмом и обещал известить меня о дне встречи, я тщетно прождал такого извещения два года и покинул Англию, так и не увидев его. Макдональд поступил проще и грубее: его секретарша сообщила мне, что бывший премьер сейчас слишком занят и не может найти времени для того, чтобы принять меня.

Весьма характерно, что в те дни в полпредстве не появлялись такие люди, как Понсонби, который, как заместитель Макдональда по Форин оффис, вел с советской делегации в 1924 г. все основные переговоры, и что к нам ни разу не заглянули такие люди, как супруги Вебб, написавшие в 30-е годы свою известную книгу «Советский коммунизм» — очень дружественное нам произведение. Зато я хорошо помню, что в те дни в стенах посольства бывала Клэр Шеридан, молодой скульптор, в 1920 г., преодолевая всяческие трудности, приехавшая в Москву для того, чтобы сделать статую В.И.Ленина. И она ее сделала. Шеридан была Кузиной Черчилля, но резко расходилась с ним в отношении к России — и тогда, когда она решилась на поездку в Москву, и позднее, когда она посещала советское полпредство в Лондоне. Из лейбористов-политиков, которые в 1925-1927 гг. стояли ближе к полпредству, мне вспоминаются только Артур Гендереон и Джордж Леисбери.

Мне думается, что разница в температуре отношений к СССР между политическим и профсоюзным крылом рабочего движения была связана с событиями 1924 г. Все переговоры с Советским правительством в этом году вели лейбористы-политики, в первую очередь Макдональд и другие члены лейбористского кабинета. Переговоры кончились неудачей и даже провалом лейбористского правительства на выборах. Политики-лейбористы, правда, неофициально, обвиняли в этом советскую сторону — ее несговорчивость, упорство в требовании займа, несдержанность в речах и газетной полемике. Особенно их раздражало (и тут сказывалась еще недостаточная опытность Советского государства, а также наличие существовавших тогда внутри РКП (б) различных группировок) то обстоятельство, что одновременно с вежливыми словами советской делегации за столом переговоров Коминтерн обстреливал Макдональда и его коллег из своих тяжелых орудий, не стесняясь в выражениях. И когда разыгралась история с «письмом Зиновьева», многие лейбористские политики долго не могли решить, верить или не верить в его подлинность. Все эти обстоятельства создавали тогда в политическом крыле рабочего движения смутное и настороженное отношение к СССР. Напротив, среди лидеров английских тред-юнионов, непосредственно не участвовавших в переговорах 1924 г., не было никаких обид, никаких неприятных воспоминаний, никакого разъедающего осадка от недавнего прошлого. Улучшившиеся отношения ВЦСПС и Ленсовета рождали в их среде оптимистические ожидания. Вот почему зимой 1925/26 г. советское полпредство было теснее связано с лидерами профсоюзного, а не политического крыла рабочего движения.

Как, однако, ни избегал Макдональд встречи с работниками полпредства, однажды ему все-таки пришлось столкнуться с ними, правда, в очень неожиданной и даже несколько забавной обстановке. Как-то один из крупных тред-юнионистских лидеров праздновал свое 60-летие. В Англии такая дата отмечается особо торжественно, ибо она означает также и уход человека в отставку (60 лет здесь считается предельным возрастом для государственной и общественной службы). Мы с женой были также приглашены на чествование. Оно происходило в большом зале одного из лондонских ресторанов. Народу было человек 200. Среди приглашенных находился и Макдональд, окруженный несколькими лейбористскими светилами второго ранга.