Воспоминания - [9]

После завтрака проводилась лотерея. Она происходила в поле; стояла ужасная жара, облака пыли клубились над разнородной толпой. Военный оркестр играл вальсы и польки. Дядя, элегантный и свежий, в белом летнем кителе шел через толпу, разговаривая то с одним, то с другим. Гости терпеливо дожидались окончания церемонии. Лишь после того, как был вручен последний выигрыш, дядя и тетя в сопровождении друзей возвращались домой. С облегчением переводя дух, усталые женщины устраивались в плетеных креслах, стоявших вокруг столов в тени деревьев, где уже был накрыт чай. Для всех это был очень утомительный день.

В конце июля отмечали день пророка Ильи, приходской и в то же время деревенский праздник. За несколько дней до него странствующие торговцы устанавливали палатки вдоль главной улицы. Ярмарка длилась три дня; сооружались карусели и качели, павильоны для увеселительных зрелищ и для фотографов. Крестьяне съезжались со всей округи на повозках и телегах.

После обедни дядя Сергей открывал ярмарку, а сразу же после завтрака мы все отправлялись за покупками. Тетя и дядя считали себя обязанными купить что нибудь у каждого торговца. Они начинали обход ярмарки с противоположных сторон, встречались и вновь следовали каждый своим путем. Позади них шли слуги с огромными корзинами, которые быстро наполнялись. Товары не отличались большим разнообразием и год от года всегда были одними и теми же: льняное полотно, набивные ситцы, косынки и шали, гончарные изделия, стеклянная посуда, ленты, тесьма, сладости. Соблюдалась традиция делать подарки, но среди такой массы совершенно бесполезных вещей трудно было что либо выбрать. Однако порой случалось найти забавные вещицы, которые тут же приобретались у торговца, например графин с выдутой внутри цветной птицей или огромный лимон, законсервированный в спирте. Здесь были покрытые эмалью табакерки из папье–маше с портретами императора и императрицы или моих дяди и тети, большие чаши, расписанные забавными рисунками, узорами или карикатурами.

Мне с Дмитрием давали деньги, чтобы мы купили подарки для всех, включая слуг, и мы тоже обходили почти все палатки, но больше всего нам нравились аттракционы.

Ватага любопытных ребятишек следовала за нами от палатки к палатке. Мы покупали кульки карамели, семечек и орехов и кидали их уличным мальчишкам, которые, как собачонки, дрались за них.

Вечером после обеда мы возвращались на ярмарку и катались на каруселях при свете плошек с салом и воткнутых в бутылки свечей. Народу было так же много, как днем; разгоряченная выпивкой толпа становилась особенно шумной, и мы рано возвращались домой. Издали до нас слабо доносились звуки гармоней, пьяные голоса крестьян и пронзительный смех женщин.

В середине августа мы всегда уезжали из Ильинского и перебирались на другую сторону реки в Усово, здешний дом имел более современную систему отопления. Он был выстроен дядей из кирпича и серого камня на английский манер, но еще не закончен. Дом был просторным и удобным, с большим зимним садом, занимающим одно крыло и заполненным цветами и тропическими растениями. Переезд в Усово означал, что лето подходит к концу, шли последние недели наших каникул.

Дни становились короче. В парке облетали листья, птицы улетели. Становилось холоднее, и трава по утрам часто покрывалась инеем. В эту пору мы ходили в лес собирать орехи и приносили их целыми мешками, но скоро эти развлечения закончились: фрукты и ягоды собраны, грибы тоже, мокрые дорожки желтели от опавших листьев, деревья оголялись. Вечера становились длиннее, и мы не могли найти, чем бы заняться в доме.

Дисциплина

Где бы я и Дмитрий ни находились, наша жизнь была полностью отграничена от жизни взрослых, проживавших с нами в одном доме. У нас были отдельные апартаменты, няни выводили нас одних на прогулки пешком или в экипаже. В этом маленьком мирке мы были окружены заботой, но в шестилетнем возрасте жизнь моя существенно изменилась.

Отец решил, что настало время заняться моим обучением. Он предпринял необходимые действия и нашел молодую женщину из хорошей семьи, которая, как оказалось, соответствовала всем требованиям. И вот в один прекрасный день он вошел в нашу комнату для игр как раз во время чаепития и представил нам мадемуазель Элен, гувернантку, которая воспитывала, любила и досаждала мне на протяжении последующих двенадцати лет до самого моего замужества.

В тот день после чая она играла со мной и Дмитрием и ужаснулась, обнаружив, что я не говорю по–русски, а моему английскому свойственны особенности лондонского просторечья, которое я усвоила от няней.

Я и Дмитрий восприняли появление мадемуазель Элен как вторжение чужака, то же чувство разделяли наши няни. Мы чувствовали их внутреннее сопротивление, особенно со стороны Нэнни Фрай, которая никак не хотела уступать свои позиции. В конце концов, осыпанная подарками, Нэнни Фрай сдалась и уехала. Несколько дней мы не могли смириться с этим и горько плакали. (Хочется надеяться, что старушка Нэнни Фрай жива. В Англии она написала и опубликовала воспоминания о российском дворе, которые совершенно уникальны.)