Воспоминания - [12]
Когда Нева совсем освобождалась ото льда, навигацию открывала церемония, разработанная во времена Петра I и с тех пор неукоснительно соблюдаемая. Шеф речной полиции вступал на борт большого ялика с командой из многих гребцов, которые по традиции относились не к морскому ведомству, а к первому полку пехотных гвардейцев. Его плавание сопровождали орудийные залпы, реяли флажки и вымпелы, набережные были заполнены толпами людей, всегда охочими до зрелищ. По окончании церемонии тысячи судов всех видов спускались на воду и бороздили реку, поднимая маслянистые волны. Наступила весна!
Тогда мы собирали вещи и отправлялись вместе со свитой в свои апартаменты в Большом дворце Царского Села. Какое счастье оказаться здесь после долгой зимы в городе! При Большом дворце был замечательный парк, восхитительное место для детских игр. Он отлого спускался к пруду со множество маленьких островков. На этих островах были построены летние домики, беседки и церкви. Один из этих игрушечных домов представлял из себя типичную русскую усадьбу. Его построил император Александр II для сестры моего отца, герцогини Эдинбургской, впоследствии герцогини Саксен–Кобургской. В домике было две комнаты, кухня и столовая с полным набором столовой и чайной посуды и кухонной утвари. Возле маленькой веранды росли кусты барбариса и сирени, их ветви тянулись в окна. Рядом с домом была игрушечная железная дорога с туннелями и станциями, а немного дальше — это, как дети, развлекались мои дяди — выстроена крепость из красного кирпича с маленьким мостом посередине.
В тот год вместо переезда из Царского Села в Ильинское мы снова отправились за границу, но уже по другому маршруту, прибыв сначала в Кройцнах. В Кройцнахе начались мои первые серьезные размолвки с гувернанткой. Мне кажется, я не была слишком шаловливой и непослушной. Но мадемуазель Элен не только подчиняла меня строгой дисциплине, она требовала, чтобы я рассказывала ей все свои тайные мысли. Вместо того чтобы наблюдать за мной и самой пытаться понять меня, она устраивала скучнейшие допросы. От меня требовали объяснить каждое мое действие, малейший жест. Если мне не удавалось найти объяснения или я просто отмалчивалась, гувернантка, вспылив, обвиняла меня, что я не питаю к ней доверия или обманываю.
Часто я не могла понять, чего она от меня хочет, и, потеряв терпение и выйдя из себя, отвечала ей резко. Это оборачивалось обидами, слезами, наказаниями. Со временем я стала прибегать к хитрости. Зная, какого рода доверительности она от меня ждет, я научилась вовремя придумывать всевозможные объяснения, лишь бы она от меня отстала.
Однако она находила много способов «дисциплинировать» меня. У ворот в Кройцнахе, позвякивая монетами в жестяной банке, стоял нищий старик. Не могу даже объяснить, чем напугал меня этот человек. Мадемуазель Элен заметила это и велела мне одной подойти к нему и подать милостыню. Дрожа от страха, я повиновалась, но на следующий день наотрез отказалась. Она отвела меня домой и оставила запертой в комнате на целый день. Вечером она выпустила меня, обвинила в жестокосердии, назвала упрямой, укорила в отсутствии сочувствия к другим, и к ней в частности.
Я провела бессонную ночь. С того дня мое доверие к ней было подорвано. Мне было понятно, что не о нищем она думала, а о себе самой. Теперь я знала, что она может быть несправедливой.
По возвращении из Петербурга меня переселили из детской на третьем этаже в апартаменты моей матери на втором. Теперь у меня были две просторные комнаты, разделенные большой гардеробной. Дмитрий остался наверху. На том же этаже, где жила я, в конце длинного коридора находилась комната мадемуазель Элен. По распоряжению отца она принялась разбирать принадлежавшие моей матери вещи, к которым никто не прикасался после ее смерти.
Были открыты стенные шкафы и огромные сундуки с поржавевшими замками; в затхло пахнущей глубине появились висящие на брусьях заброшенные наряды, уже вышедшие из моды, ряды маленьких туфелек, атласная поверхность которых кое–где растрескалась. Из ящиков комодов извлекли шелка разных расцветок, перчатки, дюжинами лежавшие в коробках, обвязанных белыми атласными лентами, кружева, цветы, перья, носовые платки в саше, еще сохранившие свой запах. Здесь были запасы всего — шпилек, мыла, духов, одеколонов.
Мадемуазель Элен с помощью горничной Тани сортировала вещи, раскладывала, вела опись. Груды одежды лежали на полу. Между уроками я приходила посмотреть на их работу. Душой невольно завладела печаль. Как хороши, должно быть, были эти старые вещи, когда мама носила их. В моем воображении она представала молодой, нарядно одетой, ее красивое лицо озарено радостью жизни. Но была ли она действительно счастлива? Сожалела ли она, умирая, о том, что оставляет этот мир? Мне она казалась принадлежащей к другому веку, хотя прошло всего семь лет, как ее не стало.
Одежда из шелка, которую еще можно было использовать, аккуратно откладывалась в сторону. Платья и другие предметы были отданы неимущим, кружева и белье оставлены для меня, а остальное, поношенное и бесполезное, сожгли, чтобы не скапливалась пыль.
![Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов](/storage/book-covers/82/82b6cae0919c7018b428e8f981cd589b56db07b4.jpg)
В книге представлена переписка Александра I с его сестрой, великой княгиней Марией Павловной, а также письма к Марии Павловне императрицы Елизаветы Алексеевны. Переписка была начата в 1804 году, когда Мария Павловна, выйдя замуж за наследного герцога Саксен-Веймар-Эйзенах, поселилась в Веймаре, где еще живы были великие представители Веймарской классики – Гете, Шиллер, Виланд. Заканчивается она со смертью Александра. Последние письма к Марии Павловне Елизаветы Алексеевны относятся уже к 1826 году. Переписка, продолжавшаяся более двадцати лет, охватывает и эпоху Наполеоновских войн, когда герцогство Саксен-Веймар стало формальным врагом России, и эпоху передела Германии и создания Германской конфедерации на Венском конгрессе, когда и Александр, и Мария Павловна нередко использовали друг друга для решения политических и дипломатических задач.
Великая княгиня Мария Павловна Романова, внучка Александра II и дочь младшего брата Александра III – великого князя Павла Александровича, рассказывает о детстве в Ильинском у дяди, великого князя Сергея, церемонном воспитании, которое она получала, своем недолгом замужестве и жизни при шведском дворе, о возвращении в Россию, интригах Распутина, последних драматических днях династии Романовых и бегстве из России…
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.