Воспоминания Понтия Пилата - [91]
Тигеллин ничего не пожалел, чтобы развлечь публику. Сначала псы, затем львы, медведи и тигры. Что может быть более подходящим для возбуждения жестокости грабителей, чем наблюдать, как хищники раздирают мать и ее детей, зашитых в шкуры диких зверей? Тигеллин предпочел сохранить мужчин для распятия, и вчера десятки наших братьев были распяты в цирке Марцелла, еще окровавленном после пыток их семей.
Будет ли этого довольно, чтобы успокоить неистовство Рима, или это только прелюдия к худшим кошмарам?
Когда мы вошли в подземный зал, Петр был окружен людьми, которые стояли на коленях. Среди них я узнал Пуденциану. Поначалу мне показалось, ведь в последнее время я стал туг на ухо, что они молятся. Приблизившись, я понял свою ошибку: они воссылали к небесам не молитвы, но возгласы укоров и ужаса…
— Почему ты обманул нас, Отец? Ты обещал наступление Царства и пришествие Христа; ты обещал нам жизнь, а отправил нас на смерть и мучения!
— Марция, Отче! Ты знаешь ее! Ты крестил ее! Она погибла в когтях леопарда! За что, Отче, за что?
— Они схватили моего мужа и отправили на крест! И Христос позволил им это сделать!
— Ты говорил, что Бог не оставит нас, но ты сам видишь, Петр, сам видишь!
Со всех концов зала слышны были одни и те же крики и стоны, одни и те же обвинения и вопли ужаса. Петр опустил голову, он еще больше постарел и выглядел очень усталым. На какое-то страшное мгновение мне показалось, что он не ответит, что он ничего не противопоставит бурному всплеску горя и боли. Я услышал, как Флавий пробормотал:
— Прости их, Господи! Они не поняли…
Я посмотрел на моего галла; его лицо отражало ту же непоколебимую уверенность, какую я прочел на нем тем апрельским вечером, когда он завершил свой доклад о смерти Галилеянина своим странным заключением: «И тем не менее ты в этом убедишься, господин, этот человек — Сын Божий!» Есть ли в мире что-либо такое, что могло бы поколебать веру кельта? Флавий улыбнулся мне и прошептал:
— Петр будет говорить.
В самом деле, Петр поднял голову, и его черты осветились странным светом, какой не мог исходить от коптивших повсюду тусклых лампадок.
— Сестры и братья, разве я говорил вам, что Христос даст вам покой, какой дает этот мир? Разве я говорил, что Он даст вам жизнь этого мира? Почему вы решили, что Он избавит вас от страдания и смерти, Бог, который ради любви к вам стал человеком, дабы страдать человеческим страданием и умереть человеческой смертью? Да, поистине, я знаю, что вы чувствуете в этот момент, и знаю, что ваши сердца смущены… Ибо и я, я разделял ваше смущение и мог бы дойти до потери веры, если бы меня не укрепило божественное милосердие. И я, когда увидел стражей Синедриона, ведущих беспомощного и беззащитного Учителя, когда увидел, как Его осудили, били, бичевали, когда Его пригвоздили к кресту и Он умер на кресте, умер, как недавно умер твой супруг, Люцина, моя возлюбленная дочь, я решил, что я обманулся. Да, нам может казаться, что Бог оставил нас, потому что мы — всего лишь слабые люди. Потому-то и язычникам мы представляемся проклятыми, оставленными. Наши муки и смерть воспринимаются как наказание. Да, чада мои: в глазах неверных Марция, и Андроник, и Евсевий, и все те, кто уже умер, и все те, кто еще погибнет за Христа, кажутся умершими. Но я — я утверждаю: они теперь в Свете, Мире, Радости, которые никогда не прейдут. Ибо Христос сказал: «Я Воскресение. Кто верит в Меня, будет жить, даже если он мертв, ибо если кто живет и верит в Меня, никогда не умрет». Да, дорогие чада… Поскольку вы оказались причастны к страданиям Христа, возрадуйтесь, ибо в день, когда Он восстанет во славе Своей, вы разделите с Ним радость и веселие. Вы счастливы тем, что вас преследуют ради Его имени, ибо дух Его почиет на вас. Язычники могут судить вас как воров, убийц, поджигателей, доносчиков. Какое это имеет значение, если вы ни в чем не повинны? Но если вас обвинят как христиан, не стыдитесь, прославьте Бога, который дал вам это имя. Ибо я говорю: мир скажет, что Бог отвернулся от вас, и вы вопрошаете, не оставил ли Он вас. Но именно по этой видимой богооставленности познаются и всегда будут познаваться Избранники Господа.
Петр раздал нам хлеб и вино. Когда; мы собрались уходить, к нам подошел Кай Корнелий. Он тоже выглядел постаревшим и усталым.
— Тигеллин велел сказать, что Агенобарб удивлен моим отсутствием на играх, которые он устраивает… Он настоятельно желает, чтобы я и моя дочь присутствовали завтра вечером на представлениях, которые пройдут в садах.
Голосом, изменившимся помимо моего желания, я спросил:
— Каких представлениях, Пуденций?
Кай Корнелий твердо посмотрел на меня:
— Ты узнаешь это завтра, Пилат, одновременно со мной… Агенобарб настаивает и на твоем присутствии, твоем и твоего приемного сына. По-видимому, Сабина Поппея назвала ему наши имена. — Обратив полный боли взгляд в сторону Пуденцианы, стоявшей на коленях рядом с Петром, он добавил — Христос, сжалься над моей дочерью! Я еще способен выдержать многое, но она…
И я впервые в жизни благословил Господа за то, что Он забрал у меня Понтию.
Вот уже более двух тысяч лет человечество помнит слова, ставшие крылатыми: «И ты, Брут!» — но о их истории и о самом герое имеет довольно смутное представление. Известная французская исследовательница и литератор, увлеченная историей, блистательно восполняет этот пробел. Перед читателем оживает эпоха Древнего Рима последнего века до новой эры со всеми его бурными историческими и политическими коллизиями, с ее героями и антигероями. В центре авторского внимания — Марк Юний Брут, человек необычайно одаренный, наделенный яркой индивидуальностью: философ, оратор, юрист, политик, литератор, волей обстоятельств ставший и военачальником, и главой политического заговора.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Юрий Цыганов по профессии художник, но, как часто бывает с людьми талантливыми, ему показалось недостаточным выразить себя кистью и красками, и он взялся за перо, из-под которого вышли два удивительных романа — «Гарри-бес и его подопечные» и «Зона любви». Оказывается, это очень интересно — заглянуть в душу художника и узнать не только о поселившемся в ней космическом одиночестве, но и о космической же любви: к миру, к Богу, к женщине…
Роман Александра Сегеня «Русский ураган» — одно из лучших сатирических произведений в современной постперестроечной России. События начинаются в ту самую ночь с 20 на 21 июня 1998 года, когда над Москвой пронесся ураган. Герой повествования, изгнанный из дома женой, несется в этом урагане по всей стране. Бывший политинформатор знаменитого футбольного клуба, он озарен идеей возрождения России через спасение ее футбола и едет по адресам разных женщин, которые есть в его записной книжке. Это дает автору возможность показать сегодняшнюю нашу жизнь, так же как в «Мертвых душах» Гоголь показывал Россию XIX века через путешествия Чичикова. В книгу также вошла повесть «Гибель маркёра Кутузова».
Ольга Новикова пишет настоящие классические романы с увлекательными, стройными сюжетами и живыми, узнаваемыми характерами. Буквально каждый читатель узнает на страницах этой трилогии себя, своих знакомых, свои мысли и переживания. «Женский роман» — это трогательная любовная история и в то же время правдивая картина литературной жизни 70–80-х годов XX века. «Мужской роман» погружает нас в мир современного театра, причем самая колоритная фигура здесь — режиссер, скандально известный своими нетрадиционными творческими идеями и личными связями.
Казалось бы, заурядное преступление – убийство карточной гадалки на Арбате – влечет за собой цепь событий, претендующих на то, чтобы коренным образом переиначить судьбы мира. Традиционная схема извечного противостояния добра и зла на нынешнем этапе человеческой цивилизации устарела. Что же идет ей на смену?