Воспоминания петербургского старожила. Том 2 - [83]
В одном из нумеров вольфовской «Нови», которую, вероятно, Николай Семенович[638] имеет, есть биография протоиерея Петра Ивановича Турчанинова (деда нынешнего товарища градоначальника[639]), знаменитого как музыканта, работавшего много с Бортнянским над духовною русскою музыкою. При биографии есть и портрет несколько схожий[640]. Он происходил из молдаванских дворян и начал свою карьеру певчим в хоре фельдмаршала князя Потемкина, привезшего его мальчиком в Петербург в 1780-х годах[641]. С детских лет я помню Петра Ивановича участником на скрипке в домашних квинтетах и септюрах моего отца, когда до 1826 г. он постоянно жил в Петербурге, а в 1826-м переведен на службу в Орел, а оттуда в Тамбов, где и умер в 1861 году.
П. И. Турчанинов только по платью был поп, а вообще весьма и даже слишком светский человек. Я помню, как он, будучи священнослужителем в церкви Мариинской больницы на Литейной, мастерски и превосходно, хотя несколько изысканно и театрально совершал службу по воскресеньям и особенно на Страстной неделе. У прихожанина его Александра Михайловича Дубенского был превосходный певческий хор, немногочисленный, но не уступавший ни шереметевскому[642], ни митрополичьему, ни даже придворному. И этот хор пел в церкви у Петра Ивановича. Церковь Мариинская тогда была вполне модною. Императрица Мария Федоровна всегда приезжала, чтоб прикладываться к плащанице.
Жена Петра Ивановича, чахоточная и слабая, очень простая и добрая женщина Олимпиада Семеновна[643], нисколько не соответствовала светскости мужа, который искал рассеяний на стороне и довольно долгое время проживал крайне приятно с женою одного табачного торговца Костокулаки, грека, женатого на русской блондинке, в которую Петр Иванович был влюблен до сумасшествия, и раз в неделю в банях, бывших на Литейной, он проводил с нею вечера в особом нумере, разумеется, под величайшим секретом. Но кто-то надоумил Костокулаки, и вот ревнивый грек захватил все белье и платье мывшейся четы, которая не могла выйти без белья и одежды. Вышел скандал, вследствие которого Петр Иванович некоторое время был без места, а потом сделан был придворным священником в Стрельне, откуда был переведен в Петербург обер-регентом придворной капеллы. Тогда он жил в своем доме в Свечном переулке. Жена его с горя приобрела чахотку и вскоре умерла. А Петр Иванович Турчанинов умер в конце 50-х годов[644], задушенный водою. Последние годы своей жизни он был до уродства грузен и громаден, но уже носил все признаки разрушения.
В числе французских эмигрантов, которым император Павел покровительствовал, преимущественно за то, что они прилежали и принадлежали к Мальтийскому ордену, коего Павел был гроссмейстером[645], был бедный дворянчик граф Лаваль. Чтоб мигом высоко поднять маленького Лаваля (он при этом был роста очень небольшого и миниатюрен по-женски), император нашел нужным женить маленького мальтийца на огромной и толстой грудастой девке, купеческой дочери Сазоновой, отец которой, миллионер, был подрядчиком императорского Двора[646]. Павел призвал к себе Сазонова и объявил ему свое желание сделать коровообразную дочь французской графиней. Отцу оставалось только повиноваться, и вот оказалась при дворе карикатурная графиня, говорившая, впрочем, мастерски по-французски. Дочь ее единственная была замужем за декабристом Трубецким[647] и сопутствовала ему в Сибирь, что, впрочем, не помешало ей, когда муж ее был уже на житье в Иркутске, иметь любовника в лице одного из декабристов же, красавца – Поджио. Она, по-видимому, пошла по маменьке, которая чуть не до гробовой доски предавалась сладостям амуретничанья. Я помню эту необъятно толстую и громадную старуху, когда она при мне в 1830 году навещала француза 24 лет Шарля Сен-Жюльена, издателя французской газетки «Le Furet» («Хорек»)[648], в какой я участвовал по части отчетов о русской литературе, имея от роду 18 лет. Когда она, эта громадина, приезжала к St. Julien, то она сажала его, тоже премаленького и пресубтильного, себе на колени, что подало повод петербургским французам выпустить карикатуру, изображавшую St. Julien спеленутого в колыбельке, а графиня Лаваль кормит его конфектами, запихивая их ему в рот сторублевою ассигнациею[649].
Я начал мою службу в 1828 году на 17-м году жизни в Департаменте внешней торговли, каким тогда управлял известный Дмитрий Гаврилович Бибиков, безрукий (под Бородином ядро оторвало левую руку) красавец с небольшим 30 лет. Бибиков хотел меня, как он назвал меня, «блондинного французика», определить в первое консульское отделение, где переписка большею частью производилась по-французски. Но начальник IV отделения (счетного) Михаил Сергеевич Щулепников, знакомый с моими родителями, взял меня к себе и засадил почти ребенка за гроссбух и тому подобные прелести, требуя, чтобы я вместе с другими чиновниками являлся к нему на его среды, где бывало несколько карточных столов и где все не играющие в карты окружали чудака старика хозяина, не выпускавшего изо рта трубки, которую он курил беспрерывно, заменяя одну другою, играя в трик-трак с другом закадычным своим, баснописцем Иваном Андреевичем Крыловым, дымившим огромную бременскую сигару, какими сигарами были битком наполнены все его карманы, как светло-синего фрака, так [и] серых шаровар и бывшего когда-то белым жилета. После выпитого стакана плохого чая гости имели право улетучиваться.
Журналист и прозаик Владимир Петрович Бурнашев (1810-1888) пользовался в начале 1870-х годов широкой читательской популярностью. В своих мемуарах он рисовал живые картины бытовой, военной и литературной жизни второй четверти XIX века. Его воспоминания охватывают широкий круг людей – известных государственных и военных деятелей (М. М. Сперанский, Е. Ф. Канкрин, А. П. Ермолов, В. Г. Бибиков, С. М. Каменский и др.), писателей (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин, О. И. Сенковский, А. С. Грибоедов и др.), также малоизвестных литераторов и журналистов.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.