Воспоминания петербургского старожила. Том 1 - [66]
Невзирая на ласковость отношений почти всех тут бывших к издателю «Меркурия», а тем паче к его меценату, г. Татищеву, воейковское ругательство, высказанное чужими словами, принято было довольно симпатично и заслужило одобрительный смех, может быть, впрочем, потому, что брань эта относилась не к характеру и не к репутации ее жертвы, а лишь к ее наружности, которая, по всей справедливости, далеко не отличалась физическими совершенствами.
С некоторыми из гостей Воейкова мы уже знакомы как по дому графа Хвостова, так [и] по тому, что и здесь мы их видели, других же вы вовсе не знаете, почему теперь же сообщу вам о них все, что знаю и что помню:
Аладьин (Егор Васильевич), издатель в течение многих лет «Невского альманаха»[541] и потом «Петербургского вестника», журнала, не имевшего успеха. Наружность его была весьма непрезентабельная: коротенький, толстенький человек с бурым, одутловатым лицом, с сваливающимися на глаза русыми волосами. Речь не изящная, отрывистая, неясная, выражения далеко не отборные. Он мастер был ежегодно выпрашивать у литераторов прозаические и поэтические статьи для своего «Невского альманаха» и искусен в том, чтобы повыгоднее издать книжку альманаха и потом еще выгоднее продать ее отчасти публике, а главное, разным милостивцам. Он был родом курчанин, и в Курске, при каком-то тамошнем губернаторе, начал свое служебное поприще. С 1824 года он явился в Петербурге[542] и, увлеченный блестящим тогдашним успехом альманахов «Полярная звезда» Бестужева и Рылеева и «Северные цветы» барона Дельвига и Сомова, он предпринял свой «Невский альманах», долгое время доставлявший ему средства к более или менее сносной жизни. В ту пору, когда Аладьин сначала был покровительствуем, а потом почему-то преследуем Воейковым, ему удалось произвести еще другую довольно крупную спекуляцию, а именно, приобретя расположение бывшего тогда смоленским губернатором известного нашего драматического писателя Хмельницкого, он получил от последнего безвозмездное право издания в свою собственность всех, сколько их было, его театральных, довольно милых пиес, из числа которых знаменитая комедия в стихах «Воздушные замки» и доныне считается недурною театральною пиеской. Аладьин объявил об издании такого собрания под названием «Театр Николая Хмельницкого». Изданию назначена была цена 20, а с пересылкой 22 рубля ассигнациями. Подписку Аладьин открыл бойкую и ловкую, пустив ее не только чрез книжную торговлю, но [и] в домах своих милостивцев, сановников и купцов, а также, при посредстве протекции, во всех почтовых конторах. Объявление о подписке было состряпано довольно метко и, между прочим, снабжено следующими стишками Хмельницкого:
Подписка кипела, и несколько тысяч подписчиков прислали Егору Васильевичу Аладьину свою крупную лепту. Но Аладьин, собрав деньги, книги не издавал. Жалобы сыпались. Носился слух, что при этом г. Аладьин изволил очень мило шутить с теми, которые его на его квартире (угол Невского и Литейной, дом Давыдова) отыскивали и атаковывали. Он через прислугу свою не сказывался дома; но иногда случалось, что прислуги не было в наличности, и тогда владелец-де сам принимал претендателей и, разыгрывая роль лакея, объявлял, так по крайней мере рассказывали, что барин уехал в Царское или в Гатчину или что барин лежит болен, а раз даже будто бы уверял сам одного настойчивого господина, что издатель «Театра Хмельницкого» умер и вчера на Смоленском кладбище погребен. Однако наконец сам Николай Иванович Хмельницкий не на шутку стал приступать к Аладьину о необходимости удовлетворить публику изданием обещанного собрания его пиес. Чем же кончилось? Кончилось тем, что за все поплатился добродушный Николай Иванович Хмельницкий, принявший на себя издержки издания, поручив, однако, уже эту операцию другому лицу[543], от которого мы и узнали все эти куриозные подробности. Сам Аладьин, сколько мне известно, ничего не писал[544]. Впрочем, извините, в первой на 1825 год книжке «Невского альманаха» была напечатана написанная вяло, канцелярским языком, его повесть, извлеченная из материала, имевшего великолепный сюжет[545]. Это было следственное дело по поводу преступления, совершенного в 1823 году курским дворянином Ширковым, убившим молодую девушку, не отвечавшую на его страсть, тем более предосудительную, что он был довольно стар, девушка же эта была подруга его взрослой дочери-невесты[546]. Аладьин не сумел искусно воспользоваться хорошим материалом и, как дурной ваятель, из куска каррарского мрамора произвел вместо изящной статуи уродливого истукана.
Резкую противоположность с Аладьиным представлял в гостиной Воейкова и на многочисленных вечерах Греча скромный, кроткий, тихий, приветливый, крайне деликатный во всех своих поступках Константин Петрович Масальский
Журналист и прозаик Владимир Петрович Бурнашев (1810-1888) пользовался в начале 1870-х годов широкой читательской популярностью. В своих мемуарах он рисовал живые картины бытовой, военной и литературной жизни второй четверти XIX века. Его воспоминания охватывают широкий круг людей – известных государственных и военных деятелей (М. М. Сперанский, Е. Ф. Канкрин, А. П. Ермолов, В. Г. Бибиков, С. М. Каменский и др.), писателей (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин, О. И. Сенковский, А. С. Грибоедов и др.), также малоизвестных литераторов и журналистов.
Второй том настоящего издания посвящен дореволюционному русскому и советскому, главным образом изобразительному, искусству. Статьи содержат характеристику художественных течений и объединений, творчества многих художников первой трети XX века, описание и критическую оценку их произведений. В книге освещаются также принципы политики Советской власти в области социалистической культуры, одним из активных создателей которой был А. В. Луначарский.
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.