Воспоминания петербургского старожила. Том 1 - [59]
Прежде чем кончить с портретною галереей Воейкова, не могу не вспомнить, что в числе всех этих портретов, несколько в стороне, был портрет самого хозяина, А. Ф. Воейкова, исполненный довольно искусно масляными красками; но тут он изображен как бы в нумере дома сумасшедших, за решеткой, в полосатом халате и меховой шапке. Наверху надпись: «Дом сумасшедших, отд. III, № 27». Пред ним лист бумаги со следующими четырьмя стихами:
Когда кто-нибудь из новых посетителей Воейкова останавливался пред этим портретом, сатирообразный Александр Федорович, заметив такое внимание нового своего гостя, говорил ему, как это случилось и со мною:
– А другие мои стихи на старикашку Воейкова вы, батенька, знаете?
– Нет-с, не знаю, Александр Федорович, – сказал я.
И тогда Воейков прочитал мне наизусть из своего «Дома сумасшедших», столь известного многим, но тогда мне, однако, знакомого лишь понаслышке:
– Да вы, юный писатель, – восклицал Воейков, – видно, совсем не читали моего «Дома сумасшедших»?
– Нет, Александр Федорович, не то чтобы совсем не читал, но копии все как-то достать не мог нигде. Вот, может быть, теперь удастся мне списать у вас эти ваши стихи. У меня только и есть, что те стихи, в которых так забавно представлены Жуковский, дразнящий черта языком, и крошка Батюшков, в окошечке сидящий[476].
– Списывать я не даю; а кто схватит на память, тому скажу с удовольствием, – поддразнивал Александр Федорович.
– Позвольте, – сказал я, – записать карандашом в моей агенде[477], – и я вынул мою записную книжку, в которой записывал, невольно смеясь, пока Воейков читал «с чувством, с толком, с расстановкой»:
– Но вот, – продолжал расхохотавшийся над моим вниманием и прилежным записыванием Воейков, – мне сторож говорит:
Я не утерпел и расхохотался, записывая последний стих и повторив прежние слова:
Сатирические отзывы о московских писателях навели разговор на Москву. Я сказал, что был там в 1827 году проездом с отцом из Петербурга в Орел[479].
– Так вы в первой самой юности были в Москве, мой юный новый приятель, – возгласил Воейков, – а не видели ли вы там одного прескверного зверька, сильно распложенного в матушке Москве белокаменной с золотыми маковками в преизрядном числе? Зверок этот двуногий и называется бьющим баклуши в первопрестольной нашей столице сынком знатных и богатых родителей.
– Видел, видел не одного даже, – сказал я, – да ведь и здесь в Петербурге этих зверьков коллекция немалая. Я слышал давно уж на публичном акте в Орловской гимназии читанные одним воспитанником стихи на этих зверьков из пиесы под названием, кажется, «Сатира к Сперанскому», принадлежащей вашему, Александр Федорович, перу[480], как упомянуто в «Учебной книге» Н. И. Греча[481].
– А вы, юный мой гость, не помните этих стихов, написанных мною за двадцать пять лет пред сим, то есть в 1805 году?
Я сознался, что стихов тех наизусть не помню. Воейков обыкновенно редко вспоминал свои прежние стихотворения и скорее любил с особенным жаром только повторять свои новейшие современные сочинения и особенно те, которые относились к его журнальной войне с Гречем, Булгариным, Полевым, Сенковским, Надеждиным, Бестужевым, Строевым и другими, войне, которую [он] вел под рубриками то «Хамелеонистики», то «Пересмешника», то «Журнальных заметок», где, правду сказать, между массой пошлостей и дрязгов было немало едкости и сильного яда. Но беспристрастие всегда тут было на заднем плане, потому что, хотя Воейков преследовал хамелеонство в других, сам в него впадал беспрестанно, увлекаемый своими симпатиями и антипатиями. Все писавшие и печатавшие в то время больше или меньше испытывали эту эластичность воейковских мнений и действий и слабость его памяти. Между прочими и мне привелось быть то предметом усиленных, гиперболических похвал Воейкова, то жертвой озлобленных нападений и оскорбительных выходок его. Газета «Северный Меркурий» безустанно вела у себя на своих жиденьких столбцах перечень всех воейковских барометрических перемен. Между прочим журнальчик этот постоянно указывал на два противоположных мнения Воейкова о книжечке в стихах «Марфа Власьевна Томская», сочинения М. А. Бестужева-Рюмина
Журналист и прозаик Владимир Петрович Бурнашев (1810-1888) пользовался в начале 1870-х годов широкой читательской популярностью. В своих мемуарах он рисовал живые картины бытовой, военной и литературной жизни второй четверти XIX века. Его воспоминания охватывают широкий круг людей – известных государственных и военных деятелей (М. М. Сперанский, Е. Ф. Канкрин, А. П. Ермолов, В. Г. Бибиков, С. М. Каменский и др.), писателей (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин, О. И. Сенковский, А. С. Грибоедов и др.), также малоизвестных литераторов и журналистов.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.