Воспоминания Пьера Изместиефф, потомка русского княжеского рода Долгоруких и французского рода Блукет, талантливого шпиона, успешного бизнесмена, любителя и ценителя красивых женщин - [10]

Путешествовал я с маленьким чемоданчиком. Одет был очень аккуратно и чисто, в синий блейзер и серые брюки. Долго я на дороге не стоял и не голосовал. Водители машин в те времена останавливались легко. На ночь я часто снимал номер в Auberge de Jeunesse, в скромной и дешевой гостинице для молодежи. Иногда удавалось остановить грузовик и проехать за ночь более пятисот километров.

Помню, когда я плыл на пароме из французского Кале в английский Дувр, была ужасная буря. Высота волн достигала верхней палубы и почти всех пассажиров укачало. А я чувствовал себя прекрасно и восхищался увлекательным зрелищем разбушевавшегося моря. За четыре дня я добрался до Лондона, а уже оттуда отправился в Bradwell-on-Sea, в английский лагерь на берегу Северного моря. Однажды мне крупно повезло! Чтобы меня подвезти, остановился шикарный купе Jaguar. Это был сам лорд-мэр Лондона!

В конце недели я пару раз съездил в Лондон. Посмотрел на Букингемский дворец, побывал в музее восковых фигур мадам Тюссо. Удивительно было смотреть, как ораторы, стоящие на ящиках в Hyde Park Corner, произносили пламенные речи, перекрикивая друг друга. Ночь, пока не закрылись дискотеки, я провел в Сохо, а ближе к утру отправился в Covent Garden. В те времена это был рынок, где можно было за несколько шиллингов приобрести у грузчиков вкусную клубнику. До рассвета я просидел в кафе, общаясь на приличном английском с посетителями. В общем, я прекрасно провел время.

Возвращался я с фотоаппаратом для дяди Вити. Довольно быстро я научился делать неплохие фотографии, которые по возвращении в Марокко показывал и комментировал бабушке, дедушке, дяде Вите и моим друзьям.

На обратном пути я остановился в Париже, чтобы навестить священника из русского лагеря в Laffrey. Я поднялся пешком с Вадимом, с которым я тоже был знаком по Laffrey, на Эйфелеву башню. Потом я съездил в Фонтенбло, чтобы повидаться с моими друзьями по Марракешу Николь и Жаком Бенсимон, которые покинули Марокко и переехали во Францию. Я очень полюбил Николь, и она меня. К большому сожалению, история этой семьи — настоящая трагедия. Мама Бенсимон вскоре умерла от тяжелой болезни, потом скончался ее младший брат, а сама Николь, к тому времени уже блестяще учившаяся в университете, решила покинуть нас навсегда…

Вернулся я в Марокко тоже автостопом. Дед был очень удивлен, когда я вернул ему чуть ли не половину денег, которые он подарил мне на поездку.

Пора было думать о поступлении в первый класс очень серьезно, так как это была подготовка к бакалавриату. Бабушка и дедушка договорились между собой, что я покину интернат. Бабушка поговорила с ее дальним родственником — Мишей Стогофф и его женой Эме. Они согласились принять меня к себе в их шикарный дом, недалеко от женского лицея, а я согласился позаниматься математикой с их сыном Аленом и помогать Эме в ее магазине книг и канцтоваров.

Вот так, дорогой читатель, завершился второй класс лицея — длился он целых два года, до июня 1961 года. Прежде чем закончить эту главу, хотел бы внести одно уточнение: моего друга Даниеля не выгнали из лицея, просто заставили повторно проучиться во втором классе. За подделку тетради отец его строго наказал, но меня он не выдал.

Глава 4

После поступления в лицей, уже в первом классе, я быстро освоился, и у меня появилось немало новых знакомых. Я расширил круг моих приятелей, и иногда меня приглашали на сюрприз-пати, ритуалы которых не отличались от марракешских. Там тоже проигрывались пластинки «45 оборотов»: медленных танцев и рок-н-ролла, и не только новинки, но и классика, как Плэттерс, Поль Анка и Элвис Пресли.

Учился я не блестяще, но хорошо — просто не сильно напрягаясь. Жизнь в семье Стогофф была радостной, ко мне относились прекрасно, я с удовольствием помогал в магазине Эме, где мне больше всего нравилось уговаривать посетителей, пришедших за канцтоварами, купить еще пластинки Эдит Пиаф, Джорджа Брассенс, Рей Чарльза и Шарля Азнавура. Иногда я ездил в Марракеш навестить бабушку, дядю Витю и друзей, и к дедушке в Рабат.

Наступил конец года, это время держать первый экзамен (по-французски — бакалавриат). Мы готовились очень серьезно, ходили на дополнительные занятия к репетиторам по математике и физике. Я очень переживал, волновался, и в ночь перед первым экзаменом не смог заснуть.

Экзамены длились несколько дней и по всем предметам. Через несколько дней после окончания экзаменов всю ночь перед оглашением результатов мы ожидали перед издательством местной газеты, которая их публиковала в утреннем выпуске. Чтобы занять себя чем-то — мы хулиганили: бросали на прохожих петарды, пили виски и пели грубые песни. Все это проходило под строгим наблюдением полиции. Самых шумных сажали в фургон (закрытый грузовичок), чтобы они успокоились. Я решил рискнуть, добрался до фургона, отворил дверь и освободил «арестантов», которые сразу разбежались. Но меня поймали, посадили на освободившееся место и еще присоединили несколько вновь пойманных громких балагуров. Всех отвезли в Центральный комиссариат полиции, где нас заперли под замок.

К утру пришел комиссар с газетой. Я был единственный среди сидевших, кто выдержал первый экзамен. Меня сразу поздравили и освободили. Я позвонил Мишелю Стогофф, чтобы он приехал за мной, и мы потом уехали.