Воспоминания о народном ополчении - [11]

Третий взвод саперной роты занимался обычно на территории деревни Подмошье или около нее. В этот период дивизия приобретала необходимый опыт, выучку и тренировку. Мы теперь были похожи на кадровую армию, нас отличали только кавалерийские куртки. Теперь мы были полностью вооружены, обмундированы и представляли боеспособную стрелковую дивизию.

В это время мы были резервом фронта, но нередко отдельные части дивизии и в этот период принимали участие в борьбе с немецкими разведчиками, с немецкими парашютистами, с отдельными автоматчиками немцев, которые просачивались иногда на нашу сторону фронта.

Помню, как один связист рассказывал, как они во время проводки линии связи увидали, что с немецкого самолета было сброшено несколько парашютистов. Заметив их, связисты уничтожили всех парашютистов, перестреляв их всех в воздухе.

Как-то раз на территорию, где располагались наши подразделения, был вынужден приземлиться немецкий бомбардировщик, поврежденный огнем нашей зенитной артиллерии. Ополченцы задержали экипаж самолета и привели его в штаб дивизии. Пленные немцы были направлены в штаб армии.

Я, конечно, не перечислю всех эпизодов, в которых участвовали ополченцы шестой дивизии в это время, т.к. мне известны только некоторые из них, но эти эпизоды имели место, и их было не так уж мало. Но в основном, период, когда штаб дивизии стоял около деревни Подмошье, характеризуется как период напряженной военной учебы, период освоения техники и интенсивной подготовки частей и подразделений дивизии.

Остановлюсь на некоторых эпизодах этого периода.

Числа 20 августа командир роты Авдеев приказал мне явиться к комиссару дивизии за получением поручения. Комиссар дивизии приказал мне получить 20 тонн тола в полевом складе В.В. какого-то саперного батальона 20 армии. Мне была выдана соответствующая бумага, где указывалось, что мне, младшему лейтенанту Зылеву Б.В., доверяется получить на указанном полевом складе 20 тонн тола. В бумаге ссылались на согласие командования 20 армии, и указывалось положение полевого склада.

Для выполнения задания было выделено 10 полуторок, а мне дана карта района, где находился полевой склад.

Через несколько минут мы уже были в пути, примерно через два часа мы без особых затруднений отыскали полевой склад; он охранялся. Начальник охраны, молодой сержант, прочитал бумагу и сказал, что он не может выдать тол без приказания командира батальона.

Узнав от сержанта расположение штаба саперного батальона, я оставил в леске около склада 9 автомашин и поехал в штаб батальона.

Наша дорога шла через Дорогобуж. Раньше я никогда не видел этого города, хотя мы 20 дней работали в его окрестностях.

От города осталась только часть - одна улица, которая называется Ямщиной. Эта улица отходит от города вдоль по дороге. Весь же маленький город был превращен в руины. Странно выглядел этот город: местами от дома остались лишь стены, а то и одна печка с трубой - все остальное сгорело. В обгоревших комнатах можно было увидеть обгоревшую кровать, на окнах - обгорелые, покрытые копотью цветочные горшки. Сквозь руины разрушения проглядывало лицо маленького русского города и, казалось, спрашивало своих разрушителей: "За что?"

В штабе саперного батальона тоже отказались выдать тол по предъявленной мной бумаге и направили нас в штаб корпуса, который, к счастью, был расположен в соседней деревне.

Но и в штабе корпуса нам не повезло: корпус отказался выдать тол без приказания начальника инженерной службы армии. Мы узнали расположение штаба армии и поехали туда; до штаба было километров 15-20. Ехали мы в направлении северо-запада. С трудом мы нашли по указанным нам приметам штаб 20 армии, который располагался в лесу. Только в два часа ночи нашел я начальника технической службы армии. Это был генерал-майор технической службы. Он спал, положив под себя сиденье от грузовой автомашины. Я разбудил его. Прочитав бумагу и выслушав мой краткий рассказ, каким образом я попал к нему, он написал на моей бумаге: "Выдать 6 ДНО 20 тонн тола", расписался и сказал: "Как хорошо, что есть еще люди, которым нужен тол". Побывав в штабе корпуса и в штабе саперного батальона, наша машина часов в 7 утра стояла около полевого склада взрывчатки. Перевезли мы тол в две поездки. Машины брали не более одной тонны груза из-за плохих проселочных дорог.

Только часов в 11 ночи я доложил комиссару дивизии об успешном выполнении задания. Тол этот, насколько мне известно, был использован для установки минных полей и для минирования дорог в районе передней линии обороны. Задание было выполнено без особых осложнений, если не считать того, что нам несколько раз приходилось прятать машины по сторонам дороги, когда над нами пролетали немецкие самолеты.

В этот период мне пришлось наблюдать не одно воздушное сражение. Как сейчас помню воздушный бой, который проходил прямо над местом расположения штаба дивизии. Вечерело, вдруг раздался оглушительный рев моторов, и три самолета с бешеной скоростью промчались над нашими головами на высоте 100-150 метров. Один самолет был наш, а два другие - "мессершмитты". Наш самолет был из числа тех совершенных машин, которые в скорости не уступали "мессершмиттам". В первые месяцы войны таких самолетов было очень мало. На самолете был мужественный пилот. Он вступил в бой с превосходящим его противником. Тактика, выбранная нашим летчиком, была такова: летая низко над землей, настолько низко, как позволяли верхушки деревьев, он делал возможно меньшие круги и пытался зайти "мессершмиттам" в хвост. Летчик, как видно, обладал необходимыми качествами для принятой им тактики: эти качества состояли из мужества и колоссальной выносливости, позволявшей делать маленькие круги на огромной скорости. Но "мессершмитты" использовали свое численное превосходство: поочередно уходя от преследования, они заходили ему в хвост. Самолеты сделали над нами 4 или 5 полных кругов; они летали, как метеоры, сотрясая все бешеным ревом моторов, к которому присоединялись пулеметные очереди. Почему- то нам в это время не разрешали стрелять в немецкие самолеты, и мы не могли ничем помочь нашему летчику!