Воспоминания о людях и событиях - [48]

– Ну и что же?

– Наркома не удовлетворяет наш текст и он, видимо, перерабатывает его.

– Смягчает? Закругляет? – засмеялся Сталин.

– Должно быть так.

– А у вас нет копии этого документа?

– Есть, товарищ Сталин.

– А не могли бы вы его сейчас мне прислать?

– Сейчас пришлю.

– Ну, жду. – И он положил трубку.

Без промедления проект мероприятий по ликвидации нашего отставания в области развития авиационной техники был отправлен в ЦК.

На другой деньг часов в 6–7 вечера, – подняв трубку кремлевского телефона, я услышал голос самого Сталина. Он спросил меня, не смогу ли я сейчас к нему подъехать, Через 20 минут я был у него в кабинете. На столе лежал присланный мною документ с его пометками на полях синим карандашом.

– Ну и что же? Мне кажется в основном все правильно, – сказал он, перелистывая нашу докладную записку. – А наркому не нравится? – засмеялся он.

– Не нравится.

– Так.

Сталин поинтересовался, не пробовал ли я разговаривать по этому вопросу с Маленковым. И был крайне удивлен, узнав, что Маленков, два месяца назад получив такую же записку, так странно среагировал.

– А как вы думаете, Маленков понимает что-нибудь в авиации?

– Товарищ Сталин, он всю войну занимался нами и хотя не глубокие, но общие представления, мне кажется, у него есть.

– Не думаете ли вы, что он является на сегодня тормозом в развитии нашей авиации?

– Сейчас да, на сегодня безусловно тормоз.

– Вот и мне кажется, что с некоторых пор Маленков является тормозом развития нашей авиации, – повторил он. – А Шахурин просто не способен понять изменившейся обстановки.

В тот декабрьский вечер Сталин долго меня не отпускал, разговаривая о настоящем и будущем нашей авиации. Под конец он сказал:

– Я думаю, что Шахурин не принесет больше пользы в Наркомате авиации. – Его надо заменить свежим человеком.

Как вы думаете, кого можно было бы назначить наркомом авиационной промышленности?

И хотя этот вопрос застал меня врасплох, но я уже и раньше подумывал, учитывая ситуацию, сложившуюся в последнее время, что вопрос о замене Шахурина может возникнуть и мне казалось, что одной из наиболее подходящих кандидатур была бы кандидатура Михаила Васильевича Хруничева, которой всю войну с успехом работал в качестве заместителя наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова, отлично справлялся со сложным и многообразном делом обеспечения армии боеприпасами и за свою работу был награжден званием Героя Социалистического Труда.

Мне было известно также по некоторый репликам Сталина, что Хруничевым в ЦК партии были довольны. До работы в Наркомате боеприпасов Хруничев работал в нашем Наркомате также в должности заместителя наркома. На меня он производил хорошее впечатление своей порядочностью и отсутствием склонности к интригам и, хотя он не был авиационным специалистом в полном смысле слова, то есть не имел авиационного образования, но будучи человеком способным, он схватывал суть вопроса и чрезвычайно быстро ориентировался, находя главное в каждом деле. Поэтому я и назвал М.В. Хруничева как наиболее подходящего кандидата на пост наркома авиапромышленности в случае, если будет окончательно решено сменить Шахурина.

Сталин положительно отнесся к кандидатуре Хруничева и сказал также, что в ЦК есть мнение сменить и главнокомандующего Военно-Воздушными силами главного маршала авиации А.А. Новикова, который является (как сказал Сталин) одним из углов треугольника – Маленков-Шахурин-Новиков, и так же как первые два, по его мнению, не способен перестроиться в нужном направлении.

– Эти люди не способны совершить перелом в нашей авиации, которого требует обстановка на сегодняшний день. Как вы думаете, подойдет Вершинин?

– Вершинина я совсем не знаю и ничего о нем сказать не могу.

– А вместо Репина? Этого прохвоста давно надо было оттуда убрать!

Я был очень удивлен, – почему Репин – главный инженер Военно-Воздушных Сил – оказался прохвостом, – но не стал уточнять этого вопроса, тем более, что для замены Репина была подходящая кандидатура генерал-полковника Маркова – главного инженера и заместителя командующего авиацией дальнего действия маршала А.Е. Голованова. Поэтому я и назвал сразу же Ивана Васильевича Маркова как наиболее подходящего для замены Репина.

Сталин согласился и с этим предложением.

Перед тем как уйти, я спросил у Сталина:

– Надо ли доложить наркому о том, что вы меня вызывали?

– Как хотите. Особой нужды в этом не вижу.

Я больше не поднимал перед наркомом вопроса о посылке материала Сталину, а нарком тоже молчал. Только однажды, в последних числах декабря, неожиданно он сам зашел ко мне в кабинет расстроенный, чтобы поделиться, что кто-то написал в ЦК письмо по поводу его излишеств в области автомашин, что якобы в его и его супруги личном распоряжении находится чуть ли не девять-десять казенных автомобилей, что по этому вопросу прислана от Шкирятова – бывшего тогда председателем комиссии партийного контроля – комиссия для проверки этого письма.

Я сразу понял, что дела его плохи, потому что подобного рода расследования в отношении высокостоящего лица были крайне редки.

Наступил канун нового 1946 года, все мы готовились к его встрече, настроение было приподнятое.