Воспоминания о людях и событиях - [106]

Прежде всего, с Игорем Сикорским. Этот знаменитый конструктор, которому в 1967 году было уже около 80 лет, как известно, был создателем первого в мире многомоторного гигантского самолета «Илья Муромец» в России во время Первой мировой войны. Эмигрировав в Америку, он продолжал работать над новыми конструкциями самолетов и особенно вертолетов, добился большее успехов и получил мировую известность.

В один из дней выставки при осмотре самолета Як-40 мне представили молодого человека, которой оказался сыном Сикорского – Сергеем. Он обратился ко мне с просьбой:

– Разрешите мне сходить за папой, он будет счастлив с вами познакомиться.

Минут через десять он пришел с отцом Игорем Ивановичем Сикорским, худощавым и еще очень бодрым стариком, Я пригласил его в самолет, машина ему понравилась. Сикорский в разговоре часто повторял: «мы – русские», «у нас в России», «я горжусь, что у нас такая замечательная смена», «русские дают пример высокого уровня техники, создавая такие машины», «мы внимательно следим за вашей работой». Было видно, что Игорь Иванович взволнован. Он сказал мне:

– Находясь в вашем самолете, чувствую себя, как бы «на кусочке родной земли».

Игорь Иванович сказал также:

– Как только увидите Андрея Николаевича Туполева, передайте ему самый сердечный привет от меня.

Командиры авиаполка «Нормандия-Неман» слева направо: Пьер Пуйяд (1943–1944) и Луи Дельфино (1944–1945) на торжественном построении полка на промежуточном аэродроме г. Штутгарт, Германия при возвращении во Францию. 19 июня 1945 г. Архив ОАО «ОКБ им. А.С. Яковлева».

Мы подарили Сикорскому сувениры. Прощаясь, он говорил, что гордится нашей авиационной техникой и что очень хочет побывать в Москве. Оба Сикорские, и отец, и сын, прекрасно говорят по-русски, и оба мечтают о Москве.

Волнующей была встреча на авиационном салоне с бывшим командиром полка «Нормандия-Неман» генералом Луи Дельфино (до самой своей смерти, последовавшей в июне 1968 года, он являлся генерал-инспектором военно-воздушных сил Франции).

Он очень тепло говорил о боевом содружестве советских и французских летчиков в годы совместной борьбы с немецкими фашистами, о советских людях, об истребителях Як, на которых он воевал. Вспомнил нашу встречу во французском посольстве в Москве, процедуру вручения мне ордена Почетного легиона. Вспомнил как летчики «Нормандии» вернулись во Францию на подаренных им советским правительством истребителях Як-3 и как эти самолеты были показаны в полете генералу де Голлю.

Я пригласил Дельфино в самолет Як-40, он внимательно все осмотрел и сказал:

– О, чувствую, здесь пахнет Яком! Я спросил:

Хорошо это или плохо?

– Ну, конечно, хорошо! – улыбнулся он. – Во всем виден ЯК.

Дельфино оставил в книге отзывов такую запись:

«Выражаю признательность А. Яковлеву не только за замечательные самолеты, которые мне приходилось пилотировать во время войны, во и мое восхищение современными самолетами, которые он сконструировал.

С любовью Л.Дельфино».

Лето 1934 года. В составе советской авиационной делегации я был в Италии.

В один из дней нас пригласили на прием к Муссолини, Он был тогда не только главой итальянского правительства, но и министром авиации.

Мы подъехали к резиденции Муссолини – палаццо «Венеция» на площади Венеции в Риме.

После того как мы уже прошли ворота, вдруг один из карабинеров – в черной рубашке, с фашистской повязкой на рукаве – схватил меня за руку и, ни слова не говоря, потащил обратно на площадь. На мое счастье, итальянские офицеры, замыкавшие группу, знали меня как члена делегации и уладили недоразумение.

Оказалось, меня приняли за итальянского журналиста, пытающегося проникнуть во дворец вместе с советскими военными летчиками, чтобы присутствовать на церемонии. Я, очевидно, походил на итальянца – в светлом штатском костюме, в отличие от остальных членов нашей группы, одетых в военную форму.

Палаццо «Венеция» – дворец средневековой архитектуры, Наш путь проходил по коридорам, лестницам, переходам этого музейного здания.

На втором этаже открылась анфилада. больших высоких мрачных залов, тонувших в полумраке, убранных огромными, развешанными по стенам гобеленами, старинными средневековыми доспехами, расставленными по углам и в простенках, темными, почерневшими от времени картинами в массивных золотых рамах. В одной из комнат вдоль стен стояли, как сначала показалось, какие-то часовые, жуткие в своей неподвижности. Только внимательно приглядевшись, мы различили манекены рыцарей в латах.

Наконец остановились в большой приемной комнате перед огромной двустворчатой дверью. Через несколько минут дверь распахнулась и нам предложили пройти.

Кабинет Муссолини – один из залов этого дворца – был почти пуст. Полумрак, высокий потолок, голые холодные стены, средневековые окна с маленькими стеклышками и частой сеткой металлических переплетов. В противоположном конце комнаты – большой письменный стол. Из-за стола вышел коренастый, среднего роста человек с кривыми ногами, лысый, с грубыми, рублеными чертами лица, с челюстью бульдога – дуче Муссолини. Надменный взгляд, высоко поднятая голова и в каждом движении желание быть величественным.