Воспоминания о Евгении Шварце - [208]

После слов: «Это последнее даже рассмешило Евгения Львовича. Потом он задумался, и некоторое время мы гуляли молча» до слов «Мне показалось, что разговор о Григоровиче сдвинул с места интересовавший меня вопрос». (1)

«Потом он задумался, и некоторое время мы гуляли молча, как вдруг он спросил: „Вы говорите, что Григоровичу не дают ставить в театре. Как же ему помочь?“ Я ответил: „Сочинить для него сценарий“. Евгений Львович замолчал, и на том мы расстались.

Надо сказать, что Евгений Львович был очень отзывчив на чужую беду. Поэтому мне показалось, что разговор о Григоровиче сдвинул с места интересовавший меня вопрос».

После слов «Он работает, выполняя трудное задание — во что бы то ни стало излечить Несмеяну» до слов «Так сложился прекрасный сценарий»:

«И что бы он ни делал — все заразительно, зажигательно.

Как всегда у Евгения Львовича, остроумные детали имели большое значение. Вот один красивый эпизод, показывающий игру фантазии драматурга. Вовлекая придворных в „лечение“ царевны, герой заставляет их высадить окна, распахнуть двери; он срывает полог над ложем Несмеяны, стаскивает с нее платок, с приплясом и посвистом ведет царевну в сад. Перед Несмеяной проходят невиданные ею картины: гулянье девок и парней; полный птиц и животных лес, сам живой, с белоствольными кудрявыми березками, щеголяющими тонкой талией. Как выразился Евгений Львович, „тут идет какое-то па, куда надо вложить все, что только возможно“. И Несмеяна оживает. Все ей внове, все ее манит и радует, ко всему хочется приобщиться. „Снова танцы, — сказал на этом месте Евгений Львович. — Танец царевны, танец природы. Все живое, все настоящее, в противовес ненастоящему во дворце“.

Весть о том, что Несмеяна выздоровела, доходит до царя. Он прибегает в сад, шокированный „методом“ лечения и пребыванием царевны в „дурном обществе“. Вылечил и довольно! Все по своим местам: царевна — в опочивальню, солдат — на задний двор! Забыты посулы озолотить спасителя, дать ему доходное местишко, женить на исцеленной дочери. Но героя все это мало заботит. Посмеиваясь, он уходит, окруженный парнями и девками, вот-вот скроется за поворотом… И вдруг Несмеяна срывается с места и бежит вдогонку….»

После слов: «Драматург исходит из той структуры балетных спектаклей… танцевальными номерами и целыми сюитами» до слов «Не буду пересказывать весь сценарий…». (2)

«Впрочем, Евгений Львович изнутри обновляет ее.

Кто помнит замечательных персонажей пьесы Шварца — Сказочника, ведущего действие, грозную Снежную королеву, Советника, разбойников, пленявших зрителей спектакля в Новом Тюзе, — тот может разочароваться: в проекте балета многие из этих персонажей, включая и второстепенных, утратили значительную часть своей привлекательности и обезличились (вспомним, как прелестны были Вороны, Олень и др.). Это сделано, видимо, ради того, чтобы выделить двух истинных героев пьесы — Кея и Герду. Они сохранили в балете все достоинства и даже приобрели новые».

После слов «Остроумно в балетном смысле разработано действие во дворце Короля» до слов «Начинается акт церемонией раздела имущества и дворца».

«Здесь что ни явление, то радость для юных зрителей, то возможность развернуть балетмейстерскую фантазию. Евгений Львович щедро рассыпает все новые и новые ситуации, смешные и теплые. Вот одна из них».

После слов: «Первая и вторая скрипка играют прощальный дуэт… оркестр тихо и печально аккомпанирует им» до слов «Последний акт кажется наименее богатым». (3)

«То же происходит и с другими инструментами. Но туба в оркестре одна; у литавриста три котла, а барабан тоже один. Стоя на самой границе, музыкант умоляюще смотрит на дирижера: что делать? Туба исполняет соло, полное глубокого недоумения. Недоумение, доходящее до страданья, слышится в оркестре. Дирижер находит решение: оркестранты тянут узелки. Но и сам дирижер не знает, как ему быть: когда он переходит на половину принцессы, фальшивит оркестр на половине короля, когда возвращается, — фальшивит оркестр на половине принцессы. Наконец, дирижер, как Чаплин в своем фильме, движется вдоль границы — одна нога здесь, другая там. Сломав палочку на две части, он дирижирует одновременно двумя половинами оркестра».

После слов: «… от жара сердца Герды, пылающего любовью к Кею» до слов «На смену красочному внешнему действию…».

«Это большой танец, навеянный, быть может, сходным эпизодом из последнего акта „Ледяной девы“ Ф. Лопухова, где двенадцать ледяных дев тают одна за другой от прикосновения героя, ищущего пропавшую героиню.

Преодолев все преграды, Герда проникает во дворец Снежной королевы, где на ледяном троне дремлет Кей. Он не узнает подругу, не желает с ней разговаривать и велит уходить прочь. Герда повинуется было, но любовь не позволяет ей бросить Кея. Она возвращается, слезами и горячим дыханием пытается разбудить его память, растопить ледяное сердце».

После слов: «…в акте развязки предстает перед нами один большой танец, выражающий главное содержание акта» до слов «Предвижу ряд вопросов…». (4)

«Это драматургически логично и составляет едва ли не лучшее место сценария. Говоря профессиональным языком, возникает падаксьон, то есть, высшая форма драматического напряжения в танце, узловой пункт его драматургии — сценарной, музыкальной и хореографической.