Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2 - [45]
Богатые издания и предприятия, вследствие чужих советов, поручительства за других, несостоятельность многих книгопродавцев и разные неудачи, истощив капитал Смирдина, заставили его прибегнуть к займам, чрезвычайно обременительным, и огромная книжная его торговля кончилась книжною лотереею, дозволенною отеческим нашим правительством доброму, честному и полезному человеку[381]. Изменились обстоятельства Смирдина, и все изменилось. Никогда не хотел Смирдин, возросший в кругу истинных литераторов, быть глашатаем и производителем так называемой натуральной школы, и теперь, приближаясь к старости, он вознамерился окончить свою полезную деятельность делом колоссальным, в полном смысле патриотическим – сооружением нетленного памятника русскому уму и русскому чувству, проявившимся в литературе народной, и предпринял издание «Полного собрания сочинений русских авторов»[382].
Здесь получено известие, что в Москве умер скоропостижно (4 февраля) весьма замечательный человек в русском книгоделии, Василий Васильевич Логинов, лет пятидесяти от рождения. Он имел в Москве свою типографию, книжную лавку, библиотеку для чтения, литографию и гравировальню. Более пятисот человек русских мужичков разносили и развозили по всему Русскому царству русские книги и картинки, принадлежащие Логинову. У него был в ведении особый класс писателей и граверов, работавших по его заказам. Например, «Иван Выжигин» имел успех[384], и в Москве тотчас появилась книга «Семейство Ивана Выжигина»[385]. Повести Александра Марлинского приняты были хорошо публикою[386], и в Москве появились немедленно: Новые повести А. М.[387] И все это укладывалось на возы или в коробки, и кружило по всей России, по усадьбам, по уездным и заштатным городам. Парижские карикатуры, портреты великих мужей, военные сцены и т. п. немедленно переделывались в гравировальном заведении г. Логинова, раскрашивались и пускались в ход в новом виде. Покойный Логинов был последним прибежищем для петербургских и московских книгопродавцев. Они обращались к нему, как мусульмане обращаются к имаму Мекки, только не за пастырским наставлением, а за ходячею монетою. Не пошла книга, марш в Москву, к В. В. Логинову, и он покупал книги, большею частью на вес[388], и рассылал по России с красноречивыми объявлениями, сочиняемыми его писателями. Не знаем, издал ли что покойный Логинов замечательное[389], как А. Ф. Смирдин, покойный И. В. Сленин и нынешний деятель в нашей литературе М. Л. Ольхин, но знаем, что огромная типография, литография и гравировальное заведение г. Логинова были всегда завалены работою. Он доставлял умственную пищу читателям пятнадцатого класса (как выразился некогда покойный А. Ф. Воейков)[390]. Почти все простонародные сказки, сонники, песенники и т. п. выходили с фабрики г. Логинова, доставлявшего работу и занятия более тысячи человекам и сильно поддерживавшего бумажные фабрики. Миллионы рублей перекатились чрез руки покойного Логинова в течение его деятельной жизни. Не наше дело знать, сколько из этого осталось, но из тысячи его изданий в литературе не останется ничего. Все же покойный Логинов заслуживает благодарность за то, что, рассылая книги по России, многих научил читать и во многих возбудил охоту к чтению, а случается, что начинающий «Бовою Королевичем»[391] кончит «Историей» Карамзина. Только бы читали!
<…> Я вспомнил об «Экономе», за который мне нет покоя ни днем, ни ночью, а вот человек, предложивший мне основать его, уже в могиле! Говорю об Иване Петровиче Песоцком, которого большая часть русских читателей почитала писателем и журналистом. Он был не писатель и не напечатал трех строк в жизни[393], не был журналистом, как мы понимаем это звание, веря, что журналистом может быть только литератор. Иван Петрович Песоцкий был добрый, любезный человек и издатель чужих сочинений, то, что по-французски называется éditeur, т. е. он покупал у авторов их литературные труды и издавал или отдельно, или в принадлежавших ему журналах, состоявших под редакциею литераторов. Песоцкий имел неоцененные качества издателя, а именно: любовь к литературе и уважение к литераторам, и притом много изящного вкуса или, правильнее, чутья. Ему недоставало безделицы: столько денег, сколько нужно было, чтоб двинуть литературу. Это маленькое обстоятельство затрудняло ход его предприятий и подрывало крылья его предприимчивости. Отец Песоцкого, честный московский купец, лишился большей части своего достояния во время нашествия французов. Последнее отдал он своим кредиторам, хотя и мог бы утаить оставшийся капитал, и остался беден. Иван Петрович Песоцкий воспитывался в Московском коммерческом училище и по выходе оттуда продолжал вести дело отца своего, но недолго. Связи его с некоторыми московскими литераторами увлекли его на литературное поприще, и он вознамерился сделаться издателем книг. В начале тридцатых годов Песоцкий переехал в Петербург, почти в одно время с некоторыми московскими литераторами и литературными спекуляторами. Он начал свою деятельность печатанием театральных пиес и небольших сочинений
