Воспоминания - [28]

Русскую литературу XVIII века читал нам Григорий Александрович Гуковский — блестящий молодой профессор, кумир студентов. Он же вел Пушкинский семинар. Мои первые научные работы были написаны под руководством Гуковского и в его семинаре. (Подробнее о Гуковском см. далее.) Русскую литературу второй половины XIX века преподавал Лев Васильевич Пумпянский, литературовед и философ, ученый, отличавшийся невероятной эрудицией. А современную литературу читал Орест Вениаминович Цехновицер. Наряду с современной литературой, он занимался Достоевским, что в то время воспринималось как вольнодумство. Он был родом из Одессы, сын зубного врача, участник гражданской войны. О нем ходили шутки и анекдоты. На юбилее академика А. С. Орлова он выступал в возвышенных тонах и сказал юбиляру: «Помните, как мы встретились во время гражданской войны у Анатолия Васильевича Луначарского: я — военный-энтузиаст, вы — старый ученый?», на что А. С., который на все поздравления отвечал колкостями, ответил: «Помню, помню. Вы были увешены пулеметной лентой, так что я подумал, что вы пришли арестовать Луначарского». Судьба Цехновицера сложилась трагически. Он героически погиб во время эвакуации флота из Таллинна.

Источниковедение преподавал нам Павел Наумович Берков (о нем далее отдельный очерк).

Зарубежную литературу нам читали: XVII и XVIII век — Стефан Стефанович Мокульский, XIX век английскую литературу — Михаил Павлович Алексеев, немецкую — Мария Лазаревна Тронская, французскую — Борис Георгиевич Реизов. Лекции Мокульского были застенографированы и распространялись среди студентов в виде своего рода учебника, который в шутку называли по имени автора «макулатура». В нем встречались опечатки, одна из которых породила широко известный анекдот. «Студент говорит на экзамене: Руссо писал, что человек по своей природе бобр. — Как бобр? — А нам так на лекции говорили». Дело в том, что именно такая опечатка была в стенограмме лекций: «бобр» вместо «добр».

Два профессора, преподававших фольклор, придерживались разных точек зрения на анализ фольклорного текста и фольклора как явления культуры. Это были Владимир Яковлевич Пропп и Марк Константинович Азадовский. Пропп, который через несколько десятилетий получил мировое признание как основатель структурального подхода к фольклору, изучал модели, стоящие за сюжетом волшебной сказки, и ее происхождение. Азадовский изучал сами тексты, их источники и бытование. Пропп вел у нас два спецкурса: о морфологии и исторических корнях волшебной сказки и о немецкой фольклористике. Оба были очень интересны, но мне казалось, что теория происхождения сказки из ритуала инициации, на которой настаивал Пропп, имеет и свои слабые стороны, свою ограниченность. На первом курсе я активно участвовала в научном фольклорном кружке, организованном Марком Константиновичем Азадовским. Этот кружок был своего рода семинаром, основанным на демократическом принципе: студенты в нем не только выступали, но и участвовали в управлении кружком. Одним из «администраторов» кружка был Василий Чистов — талантливый студент, который впоследствии изменил свою профессиональную деятельность — стал экономистом, доктором экономических наук и видным деятелем внешней торговли СССР. Младший брат В. В. Чистова — Кирилл Васильевич Чистов — стал выдающимся фольклористом. По семейным каналам влияние факультетской филологии расширялось и давало в ряде случаев большие результаты. Вслед за Василием Чистовым кружком руководил еще один из его участников — студент Николай Новиков, ставший впоследствии тоже известным фольклористом. Поскольку потом я перешла в лоно семинара Гуковского, на подаренной мне фотографии Азадовский написал: «Беглой фольклористке бывший учитель». И Пропп, и Азадовский всегда сохраняли теплые, дружеские отношения к студентам. Азадовскому можно было откровенно рассказать о личных переживаниях. Впоследствии его ученики писали ему письма с фронта. (Письма к нему Юрия Михайловича опубликованы.) Оба они всегда радовались успехам своих учеников, интересовались их жизнью. Пропп встречал своих возвратившихся с войны студентов, подбадривая их и вдохновляя на дальнейшую работу.

Состав студентов той поры был чрезвычайно пестрым во всех отношениях: по подготовленности, социальному происхождению, жизненному опыту, национальности и даже по возрасту. Среди студентов были вчерашние школьники, а были и люди, прошедшие большую жизненную школу. Из общей массы выделялись те, кто быстро показал свои выдающиеся способности, например: Николай Верховский, Юра Фридлендер, Толя Кукулевич, Мирон Левин, Фима Эткинд, Илья Серман, Юра Макогоненко и другие. Их отмечали профессора, их знали студенты. Другой категорией студентов, заметных на факультете, были активисты-общественники. Некоторые из них были известны не с лучшей стороны, так как в них ощущался карьеризм и желание воспитывать и «прорабатывать» окружающих. Но среди этих общественников были и порядочные, справедливые люди, способные защищать других перед администрацией и агрессией добровольных надзирателей. Таким был, например, Вано Шадури. Были среди студентов известные всем оригиналы. Это прежде всего Володя Малышев и Миша Зеленов. О В. И. Малышеве будет рассказано дальше, в отдельном очерке, а здесь несколько слов о Мише Зеленове. Он был красивым парнем: высокий, могучий, кудрявый брюнет. Любил выпить, поэтому однажды написал в стенгазете: «Я, Михаил Зеленов, признаю, что мое поведение — пьянство — играет на руку классовому врагу. Желая бороться с классовым врагом, я бросаю пить и вызываю на соцсоревнование своих товарищей». Однажды на филфаке был большой костюмированный бал по случаю 1 мая. Студенты пришли в маскарадных костюмах. Например, красавица Юля Бриль была одета под Любовь Орлову из фильма «Веселые ребята», из-под цилиндра виднелась копна ее рыжих волос. К Мише Зеленову «прилипла» девушка в платье с большим декольте и подозрительно широкими плечами. Она кокетничала с ним и пила с ним пиво весь вечер, а к концу вечера выяснилось, что это переодетый парень, наш товарищ по фамилии Сокол. Миша был возмущен, сначала он кричал, чтобы ему вернули деньги за пиво, потом стал бить стекла. После этого он ушел в общежитие, где оставил записку: «Прошу меня не искать. Я буду на дне Невы». Парни из общежития сразу же нашли записку и стали бегать в поисках своего товарища. Каково же было их удивление, когда они нашли его на том же маскараде в костюме мавра, который он быстро где-то раздобыл. Произошла потасовка, и бедному Отелло тут же досталось. Через пару дней с Зеленовым произошел другой скандал. Он был влюблен в студентку — высокую девушку, носившую юнг-штурмовку и писавшую стихи — Елену Серебровскую. Он встретил ее в булочной и стал настаивать на свидании. После того как она решительно отказала ему, он, чтобы привлечь к себе ее внимание, заявил: «Лена, я должен тебя видеть. Я убил милиционера, начальника отделения». Тут же к ним подошел человек, показал удостоверение и увел Мишу Зеленова в отделение милиции. После этого товарищам из университета пришлось хлопотать за Мишу и доказывать, что произошло недоразумение. К счастью, в эти дни никто из милиционеров не погиб, и Зеленова выпустили.