Воспоминания И. В. Бабушкина - [30]

Как год тому назад я положительно целиком был занят восприниманием разных хороших слов и учений от интеллигентов и в школе—от учительниц и, изредка, появлялся на собраниях несмелый и стеснительный, так теперь приходилось всюду проявлять самостоятельность, приходилось разрешать самому всякого рода вопросы, возникающие в кружках, на фабриках и заводах, и в школе. Иногда и чувствуешь, что ты не очень компетентен, но говоришь, советуешь, раз’-ясняешь только потому, что лучшие и умные руководители уже высланы, и раз пала обязанность быть передовым, ТО' отговариваться было невозможно. Не думаю, чтобы с моей стороны не было промахов, но следить за собою самому очень трудно, все же мною была употреблена в дело вся энергия и предусмотрительность.

Отправился как-то я после работы за Нарвскую заставу по делу и увидал в домашней обстановке тамошних деятелей, о которых постоянно говорили, как о людях умелых, могущих быть примерными, да и они сами часто распространялись по этому поводу, и что же? Мое впечатление было далеко не в их пользу. При всем желании увидеть или услышать что-либо новое, что можно было бы перенять и перенести к себе за Невскую заставу, дабы еще лучше шла работа у нас, я там не нашел, словом, ничего свежего, и потому часть веры, питаемая мною к ним, как к примерным работникам, значительно охладела, и потому еще сильнее предался я своему делу за Невской, мало знакомясь лично с работой в других местах. Я в то время хорошо знал положение дела за всей Невской заставой, и потому для меня особенно ярко вырисовался под’ем после первых листков и брошюр, пущенных в широких размерах во всем этом районе. Полученные листки и потом брошюры были распространены по заводам и фабрикам очень удачно, и даже никто не был замечен в распространении, что, конечно, только ободряло нас, и мы ждали все новых и новых произведений для массы. Эта деятельность сейчас же оживила публику, и по фабрикам пошли слухи о скором бунте. «У нас все говорят, что будет бунт после нового года, непременно будет!» — говорил мне один фабричный заурядный рабочий, не принимавший’никакого участия в нашем деле. Дру-

рабочих различных районов, подобно той об'единенной кассе кружковых рабочих, которая существовала до весенних арестов 1894 года. И со всем этим необходимо было спешить, потому что на многих заводах и фабриках происходило глухое брожение, происходившее на почве в высшей степени неудовлетворительных условий труда и отношений администрации. (Из статьи К. М. Тахтарева — «Ленин и социал - демократическое движение». «Былое» № 24 за 1924 год).

гой, заводский, прямо спрашивал у меня побольше литера туры, указывая на то, что на заводе, где я работал, было постоянно мною раскидано много листков и брошюр, а у них мало. Я не мог дать ему литературы, благодаря тому, что совсем не знал его, и раньше никогда не разговаривал с ним, а спросил на этот раз его мнение исключительно с желанием узнать, как думает заурядный человек, никогда не бывавший ни в какой организации. В то время ставилось требованием, чтобы всякий из нас входил в массу и узнавал ее истинное мнение, эти люди и были для меня, как личности массы.

Думаю, что необходимо упомянуть об интеллигенции, ходившей в наши кружки. П. И. в эту зиму ходил довольно редко и то больше ко мне, но он доставил двух лиц, которые взялись с увлечением за кружки и несли свои обязанности; как люди, преданные делу, они пользовались любовью своих слушателей. Была одна группа, которая настойчиво просила себе кружок; после долгих переговоров ей дали кружок, но вместо того, чтобы быть конспиративными и заниматься в кружке, они являлись постоянно вдвоем ^г) и не столько занимались делом, сколько разными расспросами и наведением критики на неудовлетворительность постановки дела. Руководивший кружком, а потом и .слушатели стали настойчиво жаловаться на бесполезность подобных занятий. Интеллигентам было сделано соответствующее заявление, а когда и это не помогло, то им было заявлено прямо, чтобы они перестали ходить в кружок и оставили бы нас в покое. Можно подозревать, что они действовали так под влиянием врача Михайлова ²), который через них надеялся подробно ознакомиться с делом и людьми. Но если ему и удалось что узнать, то далеко не многое; конспирация и аккуратность в данном случае сослужили службу. Третья группа интеллигентов, самая большая, подготовлялась к агитации и была знакома со всеми петербургскими делами. Она руководила агитацией, т.-е. доставляла листки, брошюры и знала, где они будут распространены. На местах делом руководили рабочие, которые передавали литературу во все заводы и фабрики для распространения. На каждой фабрике, на каждом заводе действовал только один такой рабочий. Он знал, .сколько, куда нужно дать, он же знал день, в который листки будут распространены, и т. д. Упомянутые две группы чрез посредство нас делали попытку к слиянию, но это не удалось, благодаря общему провалу.

В декабре около 5-го ¹²) числа сделан был набег, и интеллигенция и часть известных рабочих была взята. Ареста ожидали, но не так скоро и не в таком широком размере. Конечно, это произвело очень сильное впечатление на меня, но не такое сильное, как если бы это случилось раньше, я уже привык к арестам и переносил их довольно спокойно. В школе на лицах учительниц можно было видеть почти слезы и страх, страх скорее за дело, чем за себя. Общее впечатление, конечно, было очень тяжелое; прекратилась работа в смысле доставки литературы и листков, местами на целые районы приходилось смотреть, как на прекратившие всякое существование в смысле революционной деятельности; нужно было вновь завоевать эти места, но сил не было, местами прекратились занятия в кружках, это же частью происходило и у нас. У нас было взято трое рабочих, особенно чувствовалось отсутствие Н.