Воспоминания дипломата - [25]

   Заканчивая свои пекинские впечатления, я не могу не остановиться на одном эпизоде из дипломатической жизни в Пекине, в котором мне пришлось играть некоторую роль. После моего приезда в Пекин граф Кассини объяснил мне, что, по его мнению, дипломатический состав миссии проходит при всех дипломатических приемах впереди драгоманского. Хотя мне было тогда всего 23 года, я должен был занимать место выше нашего первого драгомана, человека 50-летнего возраста, прослужившего уже в этой должности свыше 20 лет. Я принял это к сведению, однако всячески стараясь не испортить своих личных отношений с Поповым. Но однажды в бельгийской миссии в присутствии китайских министров мне было дано место ниже французского первого драгомана, и я решил опротестовать это и немедленно после обеда уехал. Не помню, поддержал ли меня в этом случае Кассини или нет, но во всяком случае для меня этот эпизод не имел никаких неприятных последствий. Сказались же они неожиданно во французской миссии.

   Мой французский коллега, второй секретарь граф Дашэ-ле-Мужен, бывший офицер, проявлявший обычно несколько экспансивные свойства характера, предъявил своему посланнику Жерару требование на место выше первого драгомана Висьера. В результате между посланником и секретарем произошла тяжелая сцена, закончившаяся рукопашной. Со стороны секретаря последовал вызов на дуэль. Посланник его не принял, ссылаясь на свое положение. Между тем инцидент стал известен английской тяньцзиньской печати. Дело в том, что Дашэ послал телеграмму в Париж. Он в ней требовал увольнения в отпуск, так как "был вынужден прибегнуть к физической расправе со своим посланником". Эта телеграмма была послана незашифрованной: посланник отказал своему секретарю в шифре для личной телеграммы. Понятно, что англичане, вообще недолюбливавшие французов и в особенности Жерара, подхватили этот неприятный для него инцидент и описали его на страницах газет и даже в стихах. К тому же Жерар незадолго перед тем поставил себя в неудобное положение, отказавшись быть членом клуба, но продолжая по утрам его посещать и читать там газеты. В результате между секретарем клуба - англичанином и Жераром произошел весьма неприятный обмен письмами. После несостоявшейся дуэли между Дашэ и Жераром вызов первого был принят Висьером, а я оказался вместе с итальянским секретарем секундантом моего французского коллеги, на что мне было дано разрешение Павловым. Впрочем, и эта дуэль окончилась мирно после объяснения Висьера и писем секундантов, сообщавших об этом Дашэ. Не останавливаясь дальше на этой дипломатической дуэли, я добавлю в заключение лишь несколько слов о положении первых драгоманов в посольствах и миссиях на Востоке. По ходу деловой работы они обыкновенно стоят весьма близко к начальнику миссии, ведут непосредственно переговоры с местными властями и вообще для послов и посланников они часто полезнее, чем второстепенный дипломатический состав. Характерно, что уже после отъезда из Пекина как Жерара, так и Дашэ, вновь назначенный посланник в Пекине будущий министр иностранных дел Пишон имел те же затруднения с Висьером и с преемником Дашэ Лебреном, но он вышел из затруднения удачнее, запросив из Парижа телеграфные инструкции. Парижская протокольная часть высказалась за предоставление места первому драгоману непосредственно после первого секретаря.

   Весной 1898 г., незадолго до моего отъезда из Пекина, мне пришлось принять участие в торжествах по случаю приема принца Генриха Прусского, прибывшего во главе крейсерской эскадры в Китай, чтобы подчеркнуть преобладающую роль, на которую Вильгельм II претендовал в Китае после занятия Цзяочжоу. Все миссии устроили принцу большие приемы. У нас состоялся обед, а затем бал, на котором играл струнный оркестр, привезенный принцем. Это, кажется, был первый случай посещения Пекина европейским струнным оркестром. Насколько мне помнится, пребывание принца прошло более или менее гладко, о чем очень старались германский посланник Гейкинг и его весьма ловкая жена.

   Что касается нового французского посланника Пишона, сменившего Жерара, то у меня осталось в памяти лишь то, что он прилагал большие старания в деле покровительства французским миссионерам. Это было тем характернее, что в качестве радикального депутата он приобрел известность как противник католической церкви во Франции и был в числе тех, которые провели отделение церкви от государства. Это лишний раз доказывает, насколько миссионерская деятельность на Востоке является простым политическим средством в деле укрепления влияния той или другой великой державы. Впрочем, можно привести в этом отношении много других примеров. Так, бывший английский посланник в Пекине сэр Николас О'Коннор был назначен после Петербурга послом в Константинополь (где мне пришлось с ним впоследствии встретиться) главным образом потому, что, являясь ирландцем по происхождению, он был католиком. Это должно было облегчить его роль при защите святых мест в Палестине. Эта роль в отношении католиков была присвоена Францией, с чем англичане с трудом мирились.