Воспоминания артистки императорских театров Д.М. Леоновой - [15]

Удовлетворенная таким оборотом, я, разумеется, не пожелала, чтобы Кэр сидел в тюрьме и прекратила дело.

Интрига до такой степени всосалась в театральном мире, что как бы ни были хороши отношения артистов между собою, на прочность этих отношений никогда нельзя рассчитывать. Примером этого могу привести здесь кстати поступок со мной тенора Никольского.

Тенор Никольский был обязан мне поступлением своим на императорский театр. Перед публикой он появился в первый раз в студенческом концерте, где пел романс «Скажите ей». Второй раз он участвовал в моем концерте и пел уже оперные сцены: квартет из «Риголето», трио из «Жизни за даря». Концерт мой был великим постом в Александринском театре. После этого концерта, дирекция предложила Никольскому поступить на сцену на выгодных условиях. Он служил тогда в капелле, где до пенсии надо прослужить 35 лет, в театре же только 20. Кроме того, ему предложили перейти в театр с тем, чтобы засчитать прослуженное им в капелле время. Жалованья назначили 2000 рублей и 50 рублей разовых. Конечно, он не задумался принять это предложение. Переговоры шли через меня; я передала дирекции о его согласии, а дня через два Никольский заезжает ко мне и говорит, что у него был тенор С., который наговорил ему такие ужасы про театр, что он испугался и не решается принять предложения дирекции. Но я сумела повлиять на него так, что он сказал: «Пускай пишут контракт, я подпишу». Я сообщила об этом дирекции и Никольский поступил в русскую оперу, где, как известно, имел большой успех.

Отношения наши по-видимому были самые дружеские; он видел во мне человека, который, кроме добра, ничего не желал ему. И вот через год после его поступления я давала в театре концерт и просила его участвовать. Он согласился. В программе поставлены были ансамбли. Вдруг, накануне концерта, Никольский присылает мне отказ, не объясняя его ни болезнью, ни другой какой причиной, и требует, чтобы с афиши снято было непременно его имя. Билеты были все уже проданы, и я затруднялась исполнить его требование, боясь, чтобы из-за этого не возвратили билеты. Однако же, надо было это сделать, фамилию его с афиши я сняла — и не смотря на это ни одного билета не было возвращено.

Впоследствии, когда начались и против Никольского интриги, он объяснил мне свой поступок следующим образом: за два дня до моего концерта, он был на вечере, где находился также капельмейстер Лядов и где последний и уговорил его сделать эту гадость, рассчитывая конечно поднять в публике целую бурю против меня и побудить купивших билеты на мой концерт, возвратить их. Но, как я сказала, интрига не удалась, и билетов не возвратил никто.

V

Оперы, которые ставились со мною. — Отношение ко мне М.И. Глинки. — Рассказы о нем. — Мнение его о Даргомыжском и Кашперове.

Теперь расскажу о том, как относились ко мне разные композиторы и какие оперы ставили со мною.

Опера «Русалка» А.С. Даргомыжского в первый раз ставилась, и в Петербурге, и в Москве, со мною. Я исполняла роль княгини. Когда при постановке оперы хозяевами были сами композиторы, то все контральтовые роли отдавались мне, не смотря ни на какие интриги. Опера «Русалка» ставилась в Петербурге самим Даргомыжским. Ария княгини «Чу, кажется, трубят!» была настолько сильно оркестрована, что А.С. пришлось переменить всю оркестровку, так как эту арию не было возможности петь. Даргомыжский очень дорожил квартетом с хором во 2-м действии «Не к добру на свадьбе нашей» и мне вспоминается указание его относительно темпа этого квартета: какой бы медленный темп мы ни брали, Даргомыжский просил петь еще медленнее. Я упоминаю об этом для того, что некоторые капельмейстеры могут не знать желания покойного композитора.

Опера «Мазепа» Фитингофа была вторая, поставленная со мною. Роль Орлика, по желанию композитора, была отдана мне и потому недоброжелатели мои, конечно, употребили все старания, чтобы опера недолго удержалась на репертуаре.

Опера «Кроатка» Дютша поставлена была мною в мой бенефис. Главная теноровая партия исполнялась Сетовым. Опера имела большой успех и так как успеху содействовало значительно мое пение, то нашлись личности, которые постарались, или, лучше сказать, ухитрились, сделать так, чтобы опера эта шла всего только два, три раза и затем похоронили ее. Дело вышло так: в день спектакля Сетов присылает сказать, что болен. Несколько времени спустя оперу назначают опять. Театр полон и опять перед началом анонсируют, что опера не пойдет. Так назначали эту оперу раз пять и постоянно она почему-нибудь не шла, а когда назначили в шестой раз, то публики собралось менее, нежели полтеатра. Этого-то именно и желали, потому что существует правило: когда при повторении оперы не выручается известная определенная цифра сбора, оперу эту кладут под спуд. Дютш был так огорчен, что захворал и умер.

Опера «Наташа» или «Волжские разбойники», сочинения Вильбоа, тоже поставлена была в мой бенефис.

Опера «Рогнеда» Серова шла также со мной. Первое время я исполняла роль Скульды, так как партия Рогнеды была написана композитором для сопрано и для этой роли даже нарочно выписана была певица из-за границы. В то же время композитор транспонировал раз для меня балладу из «Рогнеды» и я ее спела. Серову до того понравилось мое исполнение, что он решился переделать роль Рогнеды для меня. Когда в тот же год я жила на собственной моей даче, в Ораниенбауме, в июле месяце, Серов приехал ко мне. Я была, конечно, очень рада принять его у себя и предложила ему с женой и с маленьким сыном помещение. Они оставались у меня до осени, и здесь Серов переделал партию Рогнеды для моего голоса, а осенью я в ней выступила. Эта партия необыкновенно выиграла в контральтовом переложении и имела громадный успех.