Воспоминания ангела-хранителя - [92]

Альберехт прошел через гостиную, вышел в коридор, поднялся по лестнице. В интерьере всего дома произошли те же изменения: со стен исчезли картины, но книги в невысоких шкафчиках, шедших вдоль нижней части стен, никуда не исчезли. Книги волнуют Эрика явно меньше, подумал Альберехт, ведь он производит их сам. И Альберехт не мог с ним не согласиться. На свете должно слишком много всего произойти, чтобы от современной книги не сохранилось ни одного экземпляра. С картинами иначе. За исключением картин Ренсе. Их легко было бы написать заново.

Ах, вот бы быть таким человеком, как Эрик. Это значит быть совсем другим человеком, чем он сам. Для начала, это значит быть довольно-таки счастливым с Мими, более счастливым, чем с ней был Альберехт, ведь чем еще можно объяснить, что их брак длится столько лет. Видимо, они друг для друга незаменимы. Ведь чем еще можно объяснить, что, несмотря на бесчисленных подружек Эрика, брак их не дал трещины?

От меня Мими не потерпела бы того, что позволяет себе Эрик. Мне она каждый божий день выговаривала из-за моего пристрастия к алкоголю. Мне до Эрика далеко. В этом мире он чувствует себя как дома. Стоит в центре событий и активно участвует в происходящем. А я остаюсь в стороне. Восседаю на сцене, на высоченном троне, как весьма высокооплачиваемый чиновник. И грожу мечом правосудия бедолагам, которым в этом мире так же несладко, как и мне. Но государство стоит за спиной у меня, а не у них.

– А Эрик, – сказал черт, – Эрик, наверное, иногда занимается сексом с двумя или тремя женщинами разом, ты не думаешь?

«Думаю, что так и есть. Он такой обаятельный, что может все. Если бы мне раз в жизни довелось такое испытать, я бы, наверное, обо многом стал думать иначе или вообще перестал бы думать и не был бы больше прокурором. Если бы я был бизнесменом, как Эрик, и точно так же задавил бы маленькую девочку, я бы спокойно явился в полицию с повинной, заплатил положенную компенсацию, и мне не пришлось бы бросать девочку в кусты.

Не поддался бы преступному и тщеславному желанию оставаться непогрешимым.

Спокойно воспринял бы все неизбежные последствия, – думал Альберехт. – Нанял бы ловкого адвоката… причинение смерти по неосторожности (это еще надо выяснить)… Если не получилось бы иначе, то заплатил бы большой штраф, у меня отобрали бы водительские права за езду против движения… год пришлось бы ездить с шофером на казенной машине… и вопрос закрыт. Вот как все было бы, если бы я был Эриком».

Такого рода нечестивые мысли читал я в голове своего подопечного, пока он поднимался по лестнице в доме Эрика, почему-то полагая, что если три дня назад он общался с Эриком в чердачном пространстве, то его друг и теперь там.

– Скорее всего, по-прежнему в изысканном обществе Герланд, Алейвена Ленмана и его сестры Трюди, – сказал черт, но Альберехту от его слов не стало веселее.

Однако, поднявшись до середины лестницы, Альберехт услышал не их голоса.

– И как ты собираешься это сделать? – произнес голос Мими.

В комнате было включено радио, из которого звучала музыка.

– Точно не знаю, – ответил Эрик, – но пора уже об этом думать на тот случай, если…

– Это не так-то просто. Я не думаю, что Берт…

– Берт! – произнес голос Эрика. – Берт никогда не уедет. Он только треплется да колесит туда-сюда на своей машине. Такой государственный человек, как Берт, полон железобетонных убеждений, с которыми не может расстаться, даже если весь мир провалится в тартарары. Берт! Поверь, я ему всей душой сочувствую. Думаю, он был по-настоящему счастлив с Сиси, но человек в его возрасте не может плюнуть на свою карьеру даже ради великой любви.

– Карьера, карьера, скажешь тоже! Не такой уж он карьерист.

– Ты меня не поняла. Если хочешь, назови это чувством долга. В глубине души Берт считает отъезд в Англию предательством. Дезертирством. Поэтому так тянет кота за хвост.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул Альберехт и перешагнул через последние ступеньки, – Эй, хозяин!

Он услышал, как кто-то передвигает стул, затем раздались шаги.

– Привет, – сказал Эрик, – а мы как раз о тебе говорили.

– Я ничего не слышал. Привет, Эрик!

– Думаешь, мы говорим у тебя спиной такое, чего не сказали бы при тебе?

– Откуда мне знать, если я никогда не подслушиваю чужих разговоров?

Альберехт вошел в чердачное помещение, встал за креслом, в котором сидела Мими, наклонился и поцеловал ее в волосы.

– Привет, Мими, – сказал Альберехт громко. – Привет, милая, – добавил он шепотом и почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы.

– Привет, Берт. Есть ли какие-нибудь новости?

– Все не так уж плохо. Им не взять Афслёйтдейк, они застряли в Роттердаме. Я только что был в Гааге, у себя в министерстве, там многие в панике, но хватает и разумных людей.

– Ты что, не знаешь, что королева уехала из страны?

– Ты шутишь.

– Все точно. Королева отбыла в Англию.

– Об этом было официальное сообщение по радио, – сказал Эрик, – ты что, не слышал?

– Вы совсем запутались.

Альберехт взял стул и сел.

– Еще час назад я был в Гааге. Некоторые министры перебрались в Англию – на всякий случай, мало ли что, правительство должно быть в безопасности. Вот и все, по-моему. Если бы королева тоже уехала, я бы об этом наверняка услышал.