Воспоминания ангела-хранителя - [110]

– Не говори так. С нами еще ничего плохого не произошло.

– Ах, Берт, включи-ка радио. Может быть, мы едем прямо немцам навстречу.

Альберехт нажал кнопку «радио» на приборной панели. Засветилась шкала длинноволнового диапазона с названиями городов Европы, но звука не было.

Альберехт снова и снова нажимал на кнопку, покрутил ручку настройки, громкости. Ни звука. Не слышалось ни треска, ни шипения.

– Что случилось? Может быть, уже взорвали все наши радиостанции?

– Нет, это у меня радио не работает.

– Откуда ты знаешь, что дело в этом?

– Если бы взорвали все наши радиостанции, мы бы слышали иностранные.

– А почему у тебя радио вдруг перестало работать?

– Оно все время то работает, то нет. Давно уже надо было заменить лампы. Ерунда это – такое маленькое машинное радио.

Он обхватил Мими правой рукой, прижал к себе и поцеловал в щеку. Рука, покоряясь судьбе, лежала на ее плоской груди.

– Все в порядке, – сказал он, – все в порядке. Честное слово, немцы сюда пока еще и носа не кажут. На море куда опаснее.

Альберехт переложил правую руку на ребра Мими и пощекотал. Машина вильнула.

– Осторожно, Альберехт, смотри, что ты делаешь. Еще врежешься в Эрика.

– Я плохо вижу из-за этих синих фар.

Мими, успокоившись, прижалась затылком к его щеке.

Удивительное дело, но радость от того, что полная опасностей горькая чаша в итоге их миновала, оказалась намного сильнее страха перед опасностью, который совсем недавно погнал их в Хук-ван-Холланд. Таков человек. Воображение играет с ним злую шутку. Он, человек, всегда старается спасти свое бренное тело, хотя раз за разом выясняется, что его усилий для этого не требуется, его прекрасно спасают и без его участия.

А как же приятна мысль о возвращении к родному очагу, даже если ты пытался спастись бегством.

Казалось, они вернулись на десять лет назад, так славно сейчас текла беседа с Мими. Они ехали навстречу потоку беженцев, и это выглядело так, будто они находились в привилегированном положении, будто заключили сделку с самой судьбой и бояться им нечего. Или будто они были единственными, кому не надо никуда бежать. Милостивая рука Господня защищала их. И хотя они еще недавно тоже старались спастись бегством, все равно были не такими, как остальные. Которые, если им тоже придется вернуться, не будут знать, куда возвращаться. Потому что их дома в Роттердаме сгорели. Потому что их родные лежат под руинами.

Настроение человека переменчиво. Он ничего не знает наверняка, но оттого что жизнь идет своим чередом, вынужден делать вид, будто целенаправленно осуществляет свои планы. В его душе озабоченность сменяется беспечностью, а за одной иллюзией следует другая, потому что он не хочет без конца сомневаться, но не хочет и бездумно плыть по реке жизни навстречу старости. Единственная точка отсчета – это Бог, но что это дает? Бог не раскрывает своих карт.

Альберехт сказал:

– Интересно, что скажет Лина, когда мы вернёмся настолько раньше времени. Мне нужно забрать у нее ключи?

– Если тебя не затруднит.

– Меня это совсем не затруднит.

– Я так и думала, что ты это скажешь.

– Мне кажется, что она постоянно чего-то хочет, а остальные не в состоянии понять, чего именно она хочет.

– О, она диковатая. С причудами. Тиранка. Ей что-то взбредет в голову, и она тут же это делает. Иногда беснуется, как фурия.

– Она счастлива в браке?

– Муж у нее шофер плюс бухгалтер.

– Но…

– Говоря образно. Что у них за отношения, я не могу судить. Она спит с другими мужчинами в его присутствии. Ты бы хотел так попробовать?

– Со зрителем – ни за что.

– Утром он приносит ей в постель чай и яичницу, честное слово.

– Откуда ты это знаешь?

– Не от Эрика, разумеется. Его не интересуют интрижки с дамами старше двадцати.

Альберехт попытался отыскать в памяти исключение из этого правила, но пришлось признать, что Мими, пожалуй, права.

– И все же я восхищен твоей силой духа, – сказал он, – ты никогда не переживаешь из-за его выходок.

– Меня это совершенно не волнует. Почему бы ему не поразвлечься? Эрик наполняет мою жизнь смыслом, это для меня важнее всего. И он не может без меня, единственной, кому он доверяет, единственной, кто с ним действительно сотрудничает. Работа Эрика для него всегда на первом месте. Так что ты догадываешься, на каком месте находятся все эти восемнадцатилетние цыпочки.

– Я завидую Эрику, – ответил Альберехт, – мужчина, который поглощен своей работой и может любить свою жену благодаря работе и ради работы. У меня нет ни жены, ни работы, которую я мог бы делить с женой. Если бы не началась война, то я бы плюнул на все и начал жизнь с чистого листа.

– С Сиси?

– Да, – ответил он, сомневаясь в правдивости своих слов, сомневаясь, что Мими ему поверит, потому что, когда он позволил Сиси уехать, еще не было никакой войны, но он все равно не решился на все плюнуть и уехать с ней вместе. Не в состоянии открыться Мими, он повторил:

– Да, с Сиси.

– Эрик, – ответила она, – Эрик не такой человек, который может взять и все бросить.

– Но он достаточно ловкий, чтобы быстро сориентироваться в Англии или в любой другой стране. Он везде пробьется. В отличие от меня.

– Может быть, но политика никогда не была для него на первом месте. Если бы он по-настоящему занимался политикой, то уехал бы в Англию раньше, например когда ты заговорил об этом в первый раз, в четверг вечером.