Воспоминания адъютанта Паулюса - [150]

— Вы сталинградец? — спросил я его.

— Нет, ни я, ни моя жена родом не из Сталинграда. Однако когда кончилась война, мы решили жить и работать в этом историческом городе, — скромно сказал полковник, который под конец войны командовал дивизией.

— Таким образом, вы уже живете здесь?

— Да, — сказал он, — вот там. — При этом он указал на развалину. — Это когда-то был дом. Вы видите, что от него осталось. Там мы жили иногда во время войны. Мы с женой временно там и поселились. А здесь мы строим себе новый домик из валяющегося вокруг материала. Вот это его план.

Он указал на отмеченный колышками четырехугольник, по краям которого он как раз копал канаву под фундамент.

— Если вы снова приедете через несколько лет, — сказал он, — вы уже не увидите никаких следов войны. Может быть, тогда я буду жить в многоэтажном современном доме.

Однажды вездеход привез нас к Мамаеву кургану — тому господствующему над местностью холму, за который было пролито так много крови. Еще и теперь, через пять лет, земля здесь наверху была как будто перепахана. То и дело попадались воронки от снарядов. И масса снарядных гильз, снарядных стаканов, гильз от патронов, пулеметных лент, частей от винтовок, даже человеческих костей.

В один прекрасный день мы оказались также перед вновь отстроенным универмагом на том месте, где начался мой путь в плен. Бронзовая доска около входа сообщала, что 31 января 1943 года в подвале этого здания был взят в плен штаб 6-й немецкой армии во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом.

На открытом месте перед универмагом производилась та часть съемок, которую должны были консультировать фон Ленски и я. В присутствии старших советских офицеров вечером снимали атаку немецких танков. Танки с немецкими крестами переваливались через развалины. Из пустых оконных глазниц развалин вылетало пламя, с громким «ура» наступали пехотинцы с автоматами и ручными гранатами. Для этой цели военнопленные немецкие офицеры и солдаты были специально заново экипированы. Понятно, что тысячи штатских не хотели пропустить такое зрелище, тем более что прошел слух, будто на съемках присутствует Паулюс. Съемки, вероятно, вызывали у этих людей горькие воспоминания. Однако в адрес присутствовавших немецких офицеров не было сказано ни одного враждебного слова.

У Паулюса в Турмилине

В начале сентября наша миссия на съемках закончилась. Через Москву мы вернулись в Турмилино, где встретили Паулюса и Винценца Мюллера. Они обрадовались этой встрече не меньше, чем мы. Целыми днями длились наши беседы. Несколько раз в сопровождении коменданта я ездил с Арно фон Ленски в Москву, чтобы познакомиться с людьми, городом, музеями.

Затем внезапно наступила зима, седьмая зима, которую я проводил в Советском Союзе. Снова приближался рождественский праздник. Он всегда навевал некоторую грусть. С другой стороны, подготовка маленьких подарков, которые вырезывались, рисовались или писались, придавала этим дням особый оттенок. В остальном каждый день пленного был заполнен учебой, чтением, уборкой снега, прогулками, разговорами. За многие недели плена я узнал, что его легче переносить, если регулировать свою жизнь согласно твердому плану. Поэтому я старался каждый день жить по своего рода почасовому расписанию. Это избавляло меня от многих бесполезных раздумий, ускоряло ход времени и главное — помогало мне систематически расширять свои знания.

28 марта 1948 года я отпраздновал свое 55-летие. Спустя три дня нас посетил начальник управления лагерей для военнопленных из Москвы. Он собрал нас всех в большом зале. Что бы это могло значить? Советский генерал начал свое выступление шуткой:

— Собственно, я хотел приехать завтра, 1 апреля. Но я слыхал, что у немцев этот день считается не совсем серьезным. Чтобы избежать подозрений в первоапрельской шутке, я приехал к вам сегодня. Генералы Мюллер и Ленски, генерал-майор медицинской службы профессор Шрейбер и полковник Адам завтра покинут вас, — продолжал он, обращаясь к фельдмаршалу. — Они вскоре вернутся в Германию. Вы, господин фельдмаршал, должны еще немного запастись терпением… Мы переведем к вам других генералов, чтобы у вас была компания. Машина, которая заберет этих четверых господ, тут же доставит сюда новых генералов.

Нужно ли говорить о той радости, которая охватила нас, четверых счастливцев? Для Паулюса это было тяжелым известием. Однако он ни на минуту не потерял выдержки. Он даже поздравил нас, слегка улыбнувшись.

Когда советский генерал уехал, я как во сне пошел в свою комнату. Желанный день возвращения на родину был теперь ощутимо близок! Правда, я давно понял, что пребывание в плену явилось для меня неповторимым периодом самообразования. Я использовал его в меру своих сил. Однако Германия была и оставалась моей родиной, с которой я был связан многочисленными нитями.

Погруженный в размышления, я подошел к окну. Тут я увидел Паулюса одного в саду. Большими шагами он ходил взад и вперед по центральной дорожке. Я поспешил к нему. Явно обрадованный моим приходом, он сказал:

— Мне тяжело, Адам, оставаться теперь одному. Но это и правильно. Было бы непонятно, если бы вернулся командующий армией, когда так много немецких военнопленных еще работает в Советском Союзе. Разумеется, мне было бы легче, если бы вы все остались со мной, но это было бы несправедливо. Вы больше нужны в Германии.