Воспоминания: 1802-1825. Том I - [65]

Успокоенный дальнейшей судьбой моей прекрасной путешественницы, я сделал необходимые приготовления к своему отъезду и использовал оставшееся у меня время для посещения достопримечательностей Парижа, которые полностью завоевали мою любовь. Наибольшее внимание привлек Музей Наполеона, эта огромная и ценная коллекция, где собраны замечательные произведения искусства всех времен и народов, где привезенные из Египта, Греции и Рима языческие боги могут поспорить красотой с изображениями Христа и Мадоннами Рафаэля и Корреджо.

Собранный на протяжении 20 лет побед, этот музей представляет собой самый красивый и богатый памятник Французской славе. Все то, что любознательный путешественник и жадный любитель искусств раньше искал во дворцах и в галереях Италии, Голландии и Германии по приказу Наполеона было собрано теперь в нескольких залах Лувра.

Здесь разум был настолько поглощен воспоминаниями, а глаза столь натружены, что люди выходили из музея, не будучи уверены, что же именно привлекло их наибольшее восхищение.

Желание все увидеть и везде успеть заставляло слишком быстро переходить от одного ценнейшего шедевра к другому. Единственным недостатком этого музея было то, что на очень малом пространстве было собрано слишком много красот, это был настоящий праздник чудес.

Великие и древние события, связанные с этим огромным количеством картин, статуй и бюстов, каждый раз производили на меня еще более живое впечатление, чем восторг от совершенства линий и исполнения. Пусть бесчисленное количество глаз рассматривают этих прекрасных Венер и замечательных Аполлонов, ведь эти мраморные произведения и были предназначены для притягивания взоров.

* * *

Я покинул Париж с той же поспешностью, с которой туда приехал, на 14-й день пути я вернулся в Петербург. Прибыв ночью, я сразу отправился в отель «Северный», где я предложил остановиться мадмуазель Жорж. Мы были в восторге от нашей новой встречи, и утром я отправился представиться Императору на Каменный остров. Он принял меня достаточно плохо, казался рассерженным оттого, что разрешил мадмуазель Жорж приехать. Тем не менее, после кратких объяснений, его обычная доброта принудила его извинить меня, и я поспешил в Таврический дворец, чтобы представиться Ее Величеству Императрице матери. Там я был принят очень плохо, она едва удостоила меня словом, а затем заставила меня ждать в помещениях графини Ливен, куда она сошла для того, чтобы выбранить меня и приказать оставить мою ложную любовь и постыдную связь. Я чувствовал, что она была права, и был преисполнен благодарности за то участие, которое она изволили ко мне проявить. Но, выйдя из дворца, я побежал к Жорж, забыв опалу и опьяненный любовью.

Не желая видеть в мадмуазель Жорж никого, кроме соблазнительной шпионки Наполеона, весь двор осыпал меня упреками и критиковал всё, вплоть до таланта и красоты актрисы, которые ещё не были продемонстрированы. Спустя несколько дней после моего приезда ей сообщили, что она будет дебютировать в Павловске в присутствии Императора и всей Императорской фамилии. Понимая, что существует предубеждение против нее, она дрожала, когда готовилась выступать. В тот день я был на службе, и Император хладнокровно отправил меня на Каменный остров.

С нетерпением я ждал исхода этого первого и опасного дебюта, который должен был либо усугубить мою вину, либо полностью ее извинить. На следующий день с самого раннего утра я стал получать известия о том, что Императорская фамилия и весь двор встретили с полным восхищением красоту и талант мадмуазель Жорж. Это восхищение было столь сильно, что придворные, которые из утонченного коварства не присутствовали на представлении, как все прочие кричали о чуде.

Следующим воскресеньем я приехал в Павловск представиться Императрице, которая продолжала показывать мне свое нерасположение, но все вокруг высказали мне свои поздравления. Мне завидовали, и моя связь стала выглядеть менее преступной даже самым суровым людям. Петербургская публика приняла мадмуазель Жорж с нетерпением и осыпала овациями. После каждого сыгранного ею спектакля ее успех возрастал, и все старались оказывать ей самый благожелательный прием. Я более совершенно не скрывал нашей связи, мы вместе жили и вместе принимали, как если бы мы были мужем и женой. Вначале в свете отвергали это, как нечто неприличное, но, в конце концов, это стало обычным делом. Все дни были полны очарования, я забыл и войну в Финляндии, и дома, которые раньше часто посещал. Я проводил все время в кругу актеров, актрис и моих молодых друзей, которые были рады поддержать это веселое общество.

1809

К стыду своему, я почти год прожил этой беспечной жизнью, полной любви и безделья. В конце концов, хотя ни моя привязанность, ни прелесть нашей связи не уменьшились, я, тем не менее, почувствовал стыд за свое бездействие; война в Финляндии закончилась, кто-то завоевал на ней громкое имя, а я это упустил. Возобновилась война с турками, и я решил, что моя честь будет запятнана, если я не попрошу у Императора разрешения отправиться в Молдавию.

Он с готовностью разрешил мне это; я простился с мадмуазель Жорж, которая проводила меня до Гатчины. Как и следовало ожидать, мы поклялись друг другу в вечной любви и нерушимой верности во всех испытаниях, и, преисполненный грусти, я ступил на путь славы.