Воспитание жизнью - [17]

Отец сидел выпрямившись и невозмутимо слушал сына.

— А во время ночного марша, — продолжал Тель, — произошел такой случай. Мы должны были пройти по азимуту определенное расстояние. Впереди шел командир нашего взвода. На одном из участков маршрута он допустил ошибку при ориентировании на местности. «Бывает и такое, — подумали мы. — Командиры тоже не застрахованы от ошибок». Решили сказать об этом ему. И тут он разбушевался: как это, мол, вы могли подумать, что я ошибся! Ну ладно, думаем, и продолжаем идти вперед. Жаль только, что расхлебывать эту кашу пришлось нам. После того как мы окончательно сбились с пути, командир взвода вылез из танка и, потрясая над головой своим компасом, заявил, что, мол, во всем виноват компас. Давно мы не смеялись так от души, как после этого случая…

На этот раз отец не остался равнодушным к рассказу сына: его глаза превратились в узкие щелочки, а тело затряслось от беззвучного смеха.

— Так, — произнес он отрывисто и кивнул головой.

— Вот какие истории бывают, отец.

— Бывают, — согласился отец. — Но позволь-ка задать тебе один вопрос, сынок: сам-то ты как относишься к профессии офицера?

«Ну, — подумал Тель, — кажется, отец решил наконец поговорить со мной по душам».

— В подобных ситуациях, ты, например, мог бы поступить разумнее, — продолжал отец.

— Ты так считаешь? — с притворством спросил сын. — Еще неизвестно, удовлетворит ли меня эта профессия.

— В мое время такого вопроса даже не возникало, — категорично возразил ему отец.

«Не слишком разумный ход с твоей стороны, — подумал Тель. — Тебе нужно убеждать меня, а не злить».

— Для твоего поколения, отец, — ответил он, — в свое время многое казалось само собой разумеющимся. Но что поделаешь, если у меня душа вообще не лежит к профессии офицера. Прожить жизнь, занимаясь делом, которое тебе не нравится… Нет уж, благодарю.

— Стало быть, так ты относишься к профессии офицера? — недовольно проворчал отец.

— Я тебе только намекнул на одну из многочисленных возможностей.

— И эта возможность кажется мне вполне реальной после сказанного тобой.

«Так вот, значит, как ты меня оцениваешь, отец! И все это только потому, что у тебя заранее сложилось определенное мнение обо мне».

— А что, собственно, привлекательного ты находишь в профессии офицера?

В голосе отца почувствовалась агрессивность:

— Что за глупые вопросы ты мне задаешь?! Для приспособленца в ней действительно нет ничего привлекательного!

«Благодарю тебя, — подумал Тель, — ты был достаточно груб».

— Ну а не для приспособленца? — спросил он.

— А я-то думал, что ты жаждешь большого дела, трудной работы. Мне казалось, что ты хочешь служить в армии. Но, к сожалению, я ошибся!

Отцу, видимо, уже надоел этот разговор, он встал и направился к двери.

«Все так и есть! — хотелось Телю крикнуть ему вслед. — Я всегда сам стремился к этому!»

Но отец опередил его. Дойдя до дверей, он обернулся и раздраженно сказал:

— Впрочем, все это пустяки. В наше время нас интересовал один лишь вопрос — как ты относишься к своему классу. Сегодня к этому следовало бы добавить: как ты относишься к своему государству. В отношении тебя мне теперь все ясно! — И он закрыл за собой дверь, хлопнув сильнее обычного.

«Пожалуй, сейчас ты зашел слишком далеко, отец, — озабоченно подумал Тель. — Посмотрю, как тебе удастся выйти из этого положения!»

Эта мысль долго не давала сыну уснуть. Он уже целый час лежал в постели, а сна все не было. Вдруг в соседней комнате зазвонил телефон. Тель услышал через стенку, как отец снял трубку.

«Он еще не спит и работает, сидя за письменным столом», — подумал сын.

— Значит, иначе никак нельзя? — услышал сын голос отца. — Понятно, товарищ генерал. Так точно, все ясно. Ну что же, ничего не поделаешь. Будет сделано, как вы сказали. Так точно, завтра! Жаль, что иначе нельзя! Ну, хорошо!

Затем в соседней комнате наступила тишина. Тель подождал немного — ни звука.

«Может быть, стоит посмотреть, что он там делает?» — подумал он.

Тихонько заглянул в кабинет отца. Отец стоял около письменного стола в накинутом на плечи кителе. В руке он все еще держал телефонную трубку. Вид у него был усталый и немного растерянный.

— Что с тобой? — спросил сын, входя.

Отец посмотрел на него.

— Ничего особенного, — спокойно ответил он и положил трубку на рычаг аппарата. — Во всяком случае, ничего необычного, как сказали бы теоретики: влияние научно-технической революции на нашу воинскую жизнь. В этом тоже есть свои прелести.

— Прелести? — удивился Тель. — По твоему виду этого не скажешь.

— А ты наблюдателен, — заметил отец. Он выдвинул ящик письменного стола, взял папиросу и закурил. — Представь себе, сынок, — сказал он, выпустив дым изо рта, — мы получаем новое вооружение, которое поступает в части, как говорится, буквально на днях. Однако никто из офицеров не умеет с ним обращаться, за исключением нескольких специалистов, прибывших к нам из Берлина. Вот и приходится направлять половину личного состава на переподготовку. А ты представляешь себе, что это значит? — Он сделал паузу, сел на край письменного стола и загасил недокуренную папиросу. — На полгода я лишаюсь каждого второго лейтенанта, обер-лейтенанта и капитана. И поверь мне, как только они выучатся, половину из них я больше уже не увижу. Но самое неприятное заключается в том, что в течение этого времени в артиллерийском полку будет полная неразбериха: ефрейторы будут командовать орудиями, унтер-офицеры — взводами, унтер-лейтенанты — батареями и так далее…