Воспитание жизнью - [105]
— Ну?
— Отгадай!
— Я не умею отгадывать.
— Неужели это трудно? Ты же знаешь мой вкус, Фреди!
— Иногда я не понимаю тебя, Анжела, особенно в последнее время: ты стала совсем другой.
— А какой именно?
— Более серьезной, красивой, — помедлив, ответил я.
— А ну-ка, Фред, повтори это еще раз.
— Да, Анжела, ты стала еще красивее.
— И тебе это нравится?
— Да, очень.
Лодка плавно покачивалась на воде. Неожиданно Анжела вскочила со своего места и перебежала ко мне. Движения ее были столь стремительными, что мы чуть не перевернулись. Она села рядом со мной и приказала:
— Подвинься, Фреди. Мы будем грести вдвоем.
Через неделю мы поженились.
42
Теперь я могу спокойно досказать свою историю. Разумеется, в жизни нашей маленькой семьи были свои трудности. Прежде всего нам хотелось получить квартиру, так как Анжела все еще жила у отца. С отцом Анжелы жить было можно. Он с удовольствием занимался с нашей дочуркой. Гораздо труднее было с тетушкой, которая, как и раньше, смотрела на меня, как на чужого человека, а в Анжеле видела не столько мою жену, сколько свою племянницу, совершившую непоправимую ошибку. В довершение ко всему по вечерам, когда наша дочурка была дома, тетушка старалась воспитывать ее по-своему. Нередко случалось так, что мне скрепя сердце приходилось уступать ей, и все же иногда атмосфера накалялась до предела.
Один раз дело дошло до настоящего скандала: тетушка вдруг заявила, что ребенка обязательно нужно крестить. Я, конечно, решительно возражал, но она не унималась. К счастью для нас с Анжелой, к тому времени моя сестренка вышла замуж за Удо и ушла жить к нему. Поэтому мы могли переехать к моей маме. Мы так и сделали. Мама была рада. Очень быстро у них с Анжелой установились дружеские отношения, и Анжела даже стала считать мою маму своей.
Следующей весной мне дали квартиру на окраине города, неподалеку от училища, в котором я работал. Квартира была небольшая: комната, кухня и кладовая. Но мы были довольны.
Связи с заводом я не порывал. Бывали случаи, когда я, придя к своим бывшим коллегам, снимал форму, надевал комбинезон и помогал Георгу ремонтировать пресс.
В такие минуты Георг обычно говорил мне:
— Фред, твое место свободно, так что можешь вернуться в нашу бригаду!
— Держи его пока, Георг, — шуткой на шутку отвечал я другу.
Со временем Георга сделали мастером участка. Удо стал хорошим специалистом. Кезебир мало в чем изменился. Правда, почти бросил пить: у него обнаружили камни в печени.
Вот и все новости.
А как же Три Ели?
Не скрою, я довольно часто вспоминаю Три Ели. К сожалению, я редко получаю известия оттуда: раз в месяц мне пишет маленький Дач. Пауль Кольбе и Шлавинский уже демобилизовались. Пауль после демобилизации вернулся в МТС, где возглавляет бригаду. Шлавинский демобилизовался позже и с октября учится в институте инженеров связи. Руди Эрмиш остался на сверхсрочную и работает в артиллерийской мастерской нашего полка сварщиком. Написать мне письмецо он ленится и обычно передает приветы через Дача. Петер Хоф и капитан Кернер из полка ушли. Мой бывший командир батареи учится сейчас в военной академии Фридриха Энгельса, а Петер решил стать офицером и усиленно готовится к экзаменам для поступления в офицерское училище. Петера я хорошо знаю и уверен, что он добьется своего и станет хорошим офицером.
Лейтенанта Бранского (ему присвоили звание старшего лейтенанта) назначили командиром батареи вместо капитана Кернера, а товарищ Виденхёфт стал командиром взвода. Виденхёфт теперь уже старшина.
В нашем расчете из старослужащих остался только ефрейтор Дач. После моего отъезда из Трех Елей ему поручили проводить шефские занятия со школьниками. От него я и хотел узнать что-нибудь о Софи, но Дач ни разу не упомянул о ней в своих письмах. Я уверен, что Софи по-прежнему работает учительницей. Иногда я вспоминаю ее, так как забыть хорошего человека не так легко.
РАССКАЗЫ
НОЧНОЙ МАРШ
1
Вечером после захода солнца последний тягач батареи вышел в указанный район. Командиры взводов вылезли из своих машин и побежали к машине, в которой ехал командир батареи, чтобы получить указания. К наступлению темноты все гаубицы были искусно замаскированы в лесу.
Около полуночи командир дивизиона вызвал к себе по рации комбата. Ночь выдалась темная, ветра почти не было, и лес казался пустым и безжизненным.
Артиллеристы, находившиеся возле своих орудий, тихо переговаривались. Тревога застала их врасплох. Многие собирались пойти в клуб и посмотреть фильм, как вдруг…
И вот они уже сидят в лесу, зажав между коленей карабины и автоматы, и ждут приказа на марш.
Говорили об отпуске, о еде и сне, строили планы на ближайшее будущее. Короче говоря, разговор велся как раз о таких вещах, от которых им на некоторое время приходилось отказаться.
Чуть в стороне стояли легковые автомобили взвода управления, в которых, устроившись поудобнее, спали радисты, разведчики и вычислители. Не спал лишь один дежурный радист. Надев на голову наушники, он работал на прием, поддерживая постоянную связь со штабом дивизиона.
Командир взвода управления унтер-лейтенант Хайнце вылез из машины и, прислонившись к радиатору, вслушивался в ночную тишину.
