Воспитание оптимизмом: Записки директора Загорского детского дома для слепоглухонемых детей - [15]

— Даже у животных есть инстинкты, которые гарантируют им психическое развитие! Выходит, что человека природа обделила?

— Нет, скорее, наоборот. Наделила щедрее, чем весь животный мир. Человека она одарила пластичным мозгом, который способен к беспредельному развитию. Даже лишившись двух основных чувств, человек может развить свою психику.

— Однако есть какой-то изъян в ваших суждениях. Вы утверждаете, что человеческая психика формируется прижизненно. В таком случае, почему не удалось очеловечить Амалу и Камалу — девочек, извлеченных из волчьего логова? Ведь известно, что их воспитанием занимался весьма образованный человек — священник Сингх. Вы, конечно, сошлетесь на отсутствие у него методик, которыми пользуются сейчас.

— Вовсе нет! Я не уверен, что и нам сопутствовала бы удача. Дело в том, что при жизни в условиях джунглей, где каждый неосторожный шаг грозит гибелью, а малейшая нерасторопность — голодом, у девочек выработался и закостенел несложный, но устойчивый поведенческий стереотип. Этот стереотип потому и оказался устойчивым, что был направлен на выживание организма в диких условиях и сформировался в период наилучшего запечатления информации. Поэтому, если со поставить воспитание слепоглухонемых с очеловечиванием Амалы и Камалы, то первое окажется несравненно легче, хотя у наших воспитанников отсутствуют зрение и слух. Ведь у слепоглухонемого ребенка не вырабатывается устойчивый стереотип звериного поведения: ему не надо заботиться о пропитании, нет у него в семье врагов. Поэтому в случае со слепоглухонемыми отсутствует необходимость устранять нечеловеческие формы поведения.

— Выходит, что легенда о сотворении Рима Ромулом и Ремом, вскормленными волчицей, лишена реальной основы?

— Совершенно верно. Так же как красивая сказка о Маугли.

— Значит ли это, что ребенка можно сделать кем угодно, заранее составив программу его развития?

— Работа со слепоглухонемыми показывает, что жестко запрограммированное развитие можно осуществлять лишь на раннем этапе формирования человеческой психики. С усвоением навыков ориентировочно-исследовательской деятельности слепоглухонемой ребенок начинает получать собственные впечатления об окружающем мире, опираюсь на осязание и обоняние, и вносит коррективы в реализуемую программу. С течением времени ребенок превращается из объекта в субъект воспитания, и уж тогда, не подвергая слепоглухонемого ребенка искусственной изоляции, невозможно осуществить жестко запрограммированного развития его личности.

В отсутствии генетической программы психического развития человека я вижу оптимистическое начало. Разве не радостно осознавать возможность беспредельного развития каждого?

— Ну, тут я с вами хочу поспорить, — вступает в разговор оператор, — если вы утверждаете, что человеческая психика не наследуется, а целиком формируется прижизненно, то чем вы объясните, что при одинаковых условиях жизни развиваются разные люди. Вот, скажем, у меня был друг. Мы вместе с ним росли в деревне, играли в одни и те же игры. Он стал пастухом, а я — художником. Для меня ручей в родной деревне — источник эстетического наслаждения, а он в нем коров поит. Чем же объяснить, что у нас мироощущение разное?

— Дело в том, что разница в воспитании в вас заложена значительно раньше. Ведь вас воспитывали разные матери.

— В деревне нас матери не воспитывали. Мы были предоставлены сами себе, воспитывались на деревенской улице.

— Пусть будет так. Но ваши матери, когда вы еще сами по деревне бегать не могли, по-разному вас грудью кормили, каждая по-своему баюкала и пеленала.

Возьмем и другую сторону вопроса. Ведь каждому из вас передался по наследству свой тип нервной деятельности. Значит, вы не могли одинаково взаимодействовать с окружающей средой. Каждый по-своему откликался на ее изменения. Одного этого достаточно, чтобы у двух детей, воспитывающихся в условно одинаковой среде, формировались разные характеры, различные интересы.

— А как же близнецы?

— Даже при воспитании близнецов характеры могут развиваться разные. Здесь нельзя сбрасывать со счетов микрофакторы. Так, скажем, один ребенок лежит с края кровати, другой — у стены. К одному мать подходит раньше, к другому — чуть позже. Может быть, свет по-разному падает на их лица. Один ребенок болел в раннем детстве, другой — чуть позже или совсем не болел. Один в восприятии окружающего мира больше опирался на осязание, другой — на обоняние, у третьего зрение стало фиксироваться раньше, чем у двух первых. Но главное, что на этом раннем фоне для одного ребенка становится значимым одно явление, для другого — другое.

Один ребенок разглядел и запомнил цвет глаз или волос матери и узнает мать по этим признакам, другой ощутил ее теплое дыхание, для третьего значимыми становятся звуки материнской речи. По ним он выделяет мать среди других людей, с ними связывает достижение комфортного состояния после того, как приблизившаяся мать прижмет, покормит, приласкает его. Узнавая мать по звукам речи, мелодии колыбельной песни, он и других людей начинает различать по голосу. Звуки природы также становятся предметом его внимания, ведь они создают звуковой фон.