Воспитан рыцарем - [19]

– Тетушка!..

– Вот тебе и тетушка. Ой, да разве же я тебя ругаю… Дело-то молодое. Ведь я со своим тоже тут же на базаре и познакомилась… Я ему говорю: что ты хваталки свои жирные распускаешь, сейчас отшибу! А он – да я споткнулся! Он споткнулся… Угу… Эй! А почему два? Всегда один была цена, всем известная!.. Так он же у него на руках… Нет, милый, вот что: за мальчика один большой, а за щеночка – один малый, и не спорь. Да, не спорь, а то я сейчас до самого Лимы доберусь, чтобы он тебе этот медяк, снявши тебе портки… То-то же. Лин, мерка при мне, пожелай нам удачи в покупках, и мы пошли, постараемся недолго. Эй, привратник удалой, нос морковкой! На еще малый медяк, дай леденец. Кушай, молодой господин, мы скоро.

Что поделаешь, ждать – значит ждать. Хотя обидно. В дворике кроме Лина было еще несколько детей, примерно, как пальцев на обеих руках, но точнее Лин сосчитать не умел. Мусиль и Мошка обещали со временем научить… Зиэль тоже умеет считать и писать, но и Зиэль вот-вот из его жизни… Лин заморгал, пришлось вздохнуть поглубже, раз и другой, чуть не подавился. На лавке рядом оказалась девчонка, одних с Лином лет, потому, видать, и подсела, что остальные либо малышня, либо родственники, братья-сестры, которые друг с другом общаются…

– А ты не местный, да?

– С чего ты взяла?

– Светленький! – Девчонка захихикала и поправила чепчик, запихнула под него кудрявую прядку.

Действительно: все вокруг были темноволосы, даже Зиэль, один только Лин русый, и кожа у него не такая смуглая, как у окружающих… Надо же, а раньше он никогда о таком не задумывался… Лин почесал затылок под шапкой и решил, что нет смысла сердиться, не на что ведь.

– Да. С побережья пришел, с запада. – Помолчал и добавил зачем-то: – Пять дней пути.

– А с побережья – это с морского или речного? Или озерного?

– С морского.

– Ух ты! С настоящего большого морского побережья? И чаек видел?

Лин усмехнулся и покрутил головой:

– И чаек, и акул, и длинношеев. И в шторм попадал, правда, только на берегу.

– Ужас! А что такое шторм?

– Шторм – это когда ветрина деревья и папоротники ломает, а волны – вот как этот дом высотой.

– Врешь! Ой, то есть, не может быть, чтобы такие волны были. У нас на Удачке таких не бывает.

– У вас на Удачке… А у нас бывают. Даже когда вообще ветра нет и яркое солнце – все равно на море маленькие волны, но они, маленькие, больше, чем ваши большие.

– А море правда разного цвета? – девчонка спросила и даже съежилась слегка, словно опасаясь, что Лин опять посмеется над ее глупостью…

Но Лин отнесся к вопросу со всей серьезностью и даже прикрыл глаза, чтобы припомнить поярче:

– Ты знаешь, да. Точно: оно и синее бывает, и зеленое, и такое… вот как у тебя браслетик.

– Бирюзовое?

– Да, бирюзовое. И серым бывает. Когда как.

– Ты и плавать в море умеешь?

– Ну да. Только лучше плавать там, где нет акул и длинношеев, не то сожрут.

– Как я мечтаю увидеть море! Хотя бы разочек, хотя бы одним глазком, так мечтаю! А ты видел и жил.

– Да, много лет. Тебя как звать? Меня – Лин.

– А меня – Уфина, – девочка привстала со скамейки и присела в заученном поклоне.

Лин решил не вставать, да и не знал он – как ему отвечать по местному обычаю.

Гвалт стоял на базарной площади, кричали продавцы, ржали кони, дудели какие-то трубы… И этот немыслимый шум послужил своеобразной завесой двум детям, которые едва познакомившись, почувствовали друг к другу внезапную симпатию и доверие. Да, такое случается в подлунном мире, и не только на заре жизни

– А почему уехал? И где ты сейчас живешь?

– Я? Я… это… Мне пришлось бежать, потому что меня нафы съесть хотели.

– Нафы??? Боги! А за что? А ты?..

– Ни за что, за то, что мне выпал жребий: попасть им в дань, вот и все.

– А как ты от них убежал? – Лин взялся было рассказывать и осекся… Хотя… Зиэль не запрещал ему об этом говорить, это точно… Да и откуда он узнает?..

– Так и убежал. Не убежал, а ушел наутро. Нас той ночью двое было: у меня нож, у Зиэля меч. Хвала богам, что меч у него был заговоренный, не то оба пропали бы. Зиэль – это воин, черная рубашка, на коне. Это мой друг, он взрослый и согласился помочь мне добраться до Шихана. Думаю в гладиаторскую школу пойти.

– Ах! Ну вот почему все мужчины такие отважные! – Уфина по-взрослому всплеснула смуглыми ручками и ударила себя по юбкам. – А мне всю жизнь о рукоделье да кастрюлях думать! Ты вот этим ножом против них бился? Против самих нафов!

Румянец густо залил щеки и уши Лина, аж лоб и затылок вспотели. Он помнил тот ужас ночной и ту смертную тоску, когда он сидел возле очага, ждал утра и слушал покаянные рыдания Мусиля… Какой же из него храбрец, когда он был до самого донышка напуган… раздавлен и потерян… Стыдно-то как… Она о нем вон что думает, а он…

Гвоздик под лавкой зашевелился и растерянно захныкал: хозяину плохо, но не понять, почему ему плохо… Это не страх, и не голод, и не злость…

Лин воспользовался предлогом и с облегчением нырнул головой под лавку:

– Гвоздик, ты чего?.. Не плачь, маленький, все хорошо.

– А кто у тебя там? – Лин скосил взор: маленькая голова в зеленом чепчике тут как тут.

– Гвоздик. Это мой щенок охи-охи. Я его, можно сказать, от тургуна спас. – Лин брякнул и тотчас, словно эхо, услышал собственные слова, и обмер, осознав сказанное: ну все, лечь на землю и сгореть алым пламенем! Не Лин, а герой Аламаган, сиятельный и богоравный!.. Вот что у него за язык! Помело, а не язык! Правильно на него Зиэль ругался.