Восьмой страж - [74]

— Хорошо. — Еллоу встает и достает из кармана юбки мешочек. — Я пойду продам золото, а потом куплю нам одежду. Ты оставайся здесь.

Я не спорю и, закрыв глаза, продолжаю медленно дышать. Через несколько минут боль, наконец, уходит, и я прихожу в себя. А потом возвращается Еллоу с недовольной гримасой на лице.

— У нас проблема. Оказывается, в одна тысяча девятьсот шестьдесят третьем году золото стоило ненамного дороже, чем в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом году.

— Что? — Я отталкиваюсь от стены, чтобы встать. Это занимает у меня больше времени, чем следовало бы. — Как такое возможно?

Еллоу пожимает плечами.

— Не знаю. Но я купила его за тридцать семь долларов, а этот парень говорит мне, что ему цена семьдесят долларов. Это не поможет нам добраться до Далласа. Я спросила парня, и он сказал, что билет на самолет в обе стороны будет стоить около семидесяти пяти баксов.

— Значит, нам почти хватает.

— Семьдесят пять долларов за один билет.

— Черт.

Еллоу поднимает бровь, но ничего не говорит, а я вспоминаю об Эйбе. Сколько раз он подшучивал надо мной по поводу моего словарного запаса. О, Эйб. Где ты сейчас? Думаешь ли ты обо мне?

— Эй, очнись. — Еллоу машет рукой перед моим лицом.

Я прихожу в себя.

— Прости. Значит, нам нужно раздобыть еще около ста долларов. — Я смотрю на вторую бриллиантовую сережку в левом ухе Еллоу.

Она ловит мой взгляд и, вздохнув, начинает ее снимать.

— Я знаю, что это единственный выбор, но отец убьет меня. Он подарил мне эти сережки, когда я стала Стражем.

В голове всплывает образ: Зета держит в руках небольшую коробочку цвета морской волны с белым бантом на крышке. Индиго с сияющим видом стоит рядом с ними. Идеальная маленькая семья.

— А где твоя мама? — спрашиваю я.

Еллоу резко вскидывает голову.

— Что?

— Твоя мама. Просто Блу сказал, что у Индиго есть идеальная маленькая семья с двумя нормальными и работоспособными родителями.

— Ну, это далеко не правда, — фыркает она. — Да, оба моих родителя живы, но они уже много лет в разводе. Мама живет в Манхэттене, у нее новая семья, — с болью в голосе произносит Еллоу. — Она знает о том, чем мы занимаемся. Но никогда не упоминает об этом. Она даже разговаривает со мной, только если я ей звоню.

— Подожди, ты общаешься с мамой? — Со слов Альфы я поняла, что мы никогда больше не сможем иметь никаких контактов с друзьями и членами семьи. Неужели это тоже была ложь?

Еллоу поморщилась, как будто я задала ей наиглупейший вопрос.

— Ну да.

У меня словно камень с души упал. Эйб. Мама. Возможно, они не навсегда ушли из моей жизни. Если я смогу со всем разобраться, — нет, когда я со всем разберусь — то увижу их. Я смогу быть с Эйбом. И смогу помочь маме.

Впервые за долгое время я улыбаюсь.

— Это…это отлично. Я думала…

— Послушай, ты так и собираешься стоять здесь, или мы все же отправимся в Даллас? — Еллоу поднимать бровь и сжимает в кулаке сережку. — Я скоро вернусь.

Несколько минут спустя она выходит из ювелирного магазина, качая головой. Я заставляю себя перестать думать об Эйбе. Перестать представлять себе, как будет выглядеть наше возможное воссоединение.

— Пошли. — Голос Еллоу звучит хрипло и грустно, отчего я начинаю испытывать огромное чувство вины. Она ведет меня к большому роскошному зданию на Вашингтон-стрит, на месте которого сегодня находится «Мэйсис»[15]. Кованные буквы на вывеске приветствуют нас в «Джордан Марш и Компании». Как только мы заходим внутрь, к нам подбегает невысокая продавщица с флаконом старушечьих духов, но мы отмахиваемся от нее. Я оставляю покупки на Еллоу, и она выбирает два очень простых прямых платья, одно из темно — серого, а другое из коричневого твида. Оба вызывают у меня желание почесаться. К тому же юбки — карандаши не особо мне идут. Я втискиваюсь в серое платье, и мы направляемся в «Логан»[16].

Даже стоя в очереди за билетами, я понимаю, что воздушные путешествия в одна тысяча девятьсот шестьдесят третьем году сильно отличаются от современных. Все одеты в свою лучшую воскресную одежду. Мужчины в костюмах и галстуках. Женщины в платьях, чулках, шляпках и перчатках. Билеты продает молодая жизнерадостная блондинка, которая берет деньги и вручает нам билеты. И все. Она даже не спрашивает наши удостоверения личности. О безопасности тут и не слыхивали. Мы просто подходим к нужному выходу, и никто не обращает внимание на то, что мы путешествуем без сумок. В настоящем мы бы моментально вызвали подозрение.

— Это так странно, правда? — спрашиваю я Еллоу.

— Очень странно. — Она показывает на окно и прищуривается. — А вон там что… пассажиры? У них что, пикник на взлетной полосе?

Полет проходит еще более странным образом. Мы выходим на улицу и забираемся в самолет по металлической лестнице. Оказавшись на борту, все непонятно чему радуются. Веселая молодая стюардесса, по возрасту не намного старше меня, интересуется, не первый ли это для меня полет. Я бурчу, что нет, и направляюсь к своему месту, пытаясь не обращать внимания на тот факт, что в самолете воняет куревом как в какой — то грязной забегаловке.

Еллоу устраивается возле окна, а я сажусь посередине. На соседнее место опускается предприниматель в костюме и галстуке и сразу же подкуривает сигарету. Что ж, это объясняет запах. Я кашляю и поворачиваюсь так, что мои колени практически касаются ног Еллоу, но мужчина либо не замечает этого, либо ему наплевать. Скорее всего, последнее. Мы с Еллоу весь полет пытаемся продумать план, переписываясь на салфетках. Просто есть вещи, которые нельзя произносить вслух. А тот факт, что президенту Кеннеди осталось жить меньше двадцати четырех часов, как раз из этой оперы.