Восьмое слово Киндры - [15]

Он уже почти достиг уровня первого этажа, когда на лестнице перед ним неожиданно возникло что-то смутно белое и расплывчатое. Резкая вспышка ослепила его. Что это было? Луч света прямо в глаза? Или несильный удар в лоб?

Хватаясь руками за воздух, Грошек отпрянул назад, оступился и покатился по ступеням вниз. В последнюю секунду он умудрился сгруппироваться, так что, приземлившись на цементный пол подвала, ему удалось сберечь голову и не получить серьезных травм.

Потирая ушибленное колено, детектив встал и прижался спиной к стене – привидение, или кто там оно, не шутило!

Что же делать? Громким криком позвать людей на помощь? Или затаиться? Грошек выбрал последнее. Пусть тот, кто столкнул его с лестницы думает, что расправился с ним. Главное, не дать себя провести во второй раз.

Потекли минуты томительного ожидания.

Прислушиваться к звукам мешал звон в черепной коробке. Видимо, падение с высоты не прошло для детектива даром. «Если бы на моем месте был пан Ольшанский…» – подумал Анджей и осекся. Ведь привидение постучало именно в номер профессора! О том, что его занял новый постоялец знали, пожалуй, еще только супруги Лучинские. Что же в таком случае все это значило? Это значило, что кто-то неведомый покушался на жизнь пана Ольшанского, а не на «сотрудника столичного музея», коим объявил себя Грошек. Вот только почему для этого была выбрана столь одиозная форма покушения? «Чтобы в случае чего списать всё на блуждающий по дому призрак!» – догадался, почти не размышляя, частный детектив. – «Ловко придумано! Если бы профессора с переломанными костями утром нашли в подвале, то решили, что ночью он по своей вине оступился и упал с лестницы, гоняясь за привидением, которого в глаза никто не видел! Возможно, ученому приписали бы старческую шизофрению, а умышленное нанесение тяжкого вреда здоровью, признали бы обыкновенным несчастным случаем…»

Время шло – ничего не менялось. Вероятно, неведомый ночной гость счел благоразумным покинуть место преступления.

Грошек облизнул губы – за болью в колене и звоном в голове пришла жажда.

«Долго еще здесь торчать? Пожалуй, все-таки надо идти…» – заключил детектив, отделяясь от стены.

Для начала он вооружился. Со стеллажа стянул увесистую деревянную ножку от сломанного стула, после чего вновь приблизился к ступенькам. Однако с воинственно настроенным привидением воевать ему не пришлось – путь наверх оказался свободен.

Осторожно выбравшись из подвала, Грошек огляделся.

Рассвет, проникнув через окна, раскидал по холлу серо-свинцовые махровые тени. На стене все также беззаботно тикали часы. Удалось даже определить время – всего-то половина шестого. А ведь казалось, что Грошек простоял в подвале целый час!

Решение спутать неведомому преступнику все карты возникло совершенно спонтанно. И дело тут было не в тонком расчете, просто возвращаться в номер, словно побитая собачонка, и зализывать свои раны Анджею очень не хотелось – его душа кипела гневом, его душа требовала, если не возмездия, то хотя бы проведения оперативно-следственных мероприятий.

Выбравшись наружу через окно первого этажа, Грошек обогнул угол пансионата. Взобравшись на перила террасы, он дотянулся до бетонного козырька и перебрался на него. Далее оставалось только отсчитать от угла дома третье окно и осторожно постучать по стеклу.

Слава богу, пан Ольшанский проснулся очень быстро, подтверждая расхожее мнение, что старческий сон недолог и очень чуток.

– Это вы?.. – удивленно произнес он полушепотом, запуская Анджея в комнату. – Неужели нельзя было войти через дверь?..

– Не до приличий, профессор! – тоже шепотом отозвался Грошек. – Слушайте меня внимательно. Дело в том, что обстоятельства требуют вашего временного исчезновения. Сейчас вы через окно спуститесь вниз и незаметно покинете пансионат. Я вам помогу. Утренним автобусом вы отправитесь в Сувалки, снимете номер в гостинице – день или два вам предстоит пожить там. Как только всё прояснится, я свяжусь с вами и вы вернетесь…

– Уехать на два дня? – расстроился совсем по-детски профессор. – Я не могу! Это меня сильно выбьет из графика работ…

– Хорошо… – поразмыслив, смилостивился детектив. – Поезжайте в Сувалки и оставайтесь там хотя бы до ужина… Главное, чтобы вас никто не видел!

Пан Ольшанский не стал привередничать и выяснять, чем вызвана необходимость его стремительного отъезда.

– Ладно, – вздохнув, согласился он. – Тогда займусь разборкой текстов. Заодно заскочу в библиотеку – вы знаете, пан Грошек, вчера я наткнулся на один любопытный документ…

– Профессор!.. – взмолился Анджей.

Уже начинало светать. Над озером клубилась легкая дымка тумана, лес пробуждался от спячки веселым щебетаньем птиц.

– Ну, да… Понимаю… – кивнул седовласый ученый и стал молча собираться.

Спустить его с козырька веранды на землю не составило труда. У сторожевой башни профессор растворился в густом как кисель тумане. Он даже не обернулся.

Грошек, зевнув, растянулся на чужой кровати.

Поединок с неведомым преступником был очень похож на партию в шахматы. Пока перевес был не на стороне Анджея, но получив шах, он не ушел в глухую оборону, а контратаковал, вовремя вспомнив о мудрых наставлениях поручика Барича из полицейского комиссариата. Этот знаток криминального мира не раз говаривал, что подозреваемого всегда следует напрягать разными уловками, дабы заставить его нервничать. Ведь, в конце концов, виновный не выдержит и совершит ту единственную ошибку, которая изобличит в нем преступника.