Воскресшая любовь - [15]

Однако светское гулянье в Гайд-парке было похоже не на симфонию, а скорее на какофонию – казалось, множество пастушьих рожков завывают на одной и той же унылой ноте – снова и снова – и так до бесконечности. Даже самые интересные люди в Гайд-парке превращались в скучных и пошлых, наводя на Кристиана уныние.

Тем не менее он велел кучеру направить их открытый экипаж в самый центр парка. Ради женщины, которая милостиво согласилась составить ему компанию на этой прогулке, Кристиан пошел на жертвы.

Леона болтала с Изабеллой – о шляпках, экипажах и других вещах, которые интересуют женщин. Изабелла была одета по-английски, однако скуластое лицо с раскосыми глазами и черные, просто уложенные волосы выдавали ее восточное происхождение.

Когда Кристиан жил в Макао, Изабелла была девочкой, разрывающейся между двумя совершенно разными мирами. Она была дочерью португальского служащего, который сделал ее мать своей любовницей. Дочь он так и не признал. Несмотря на то что мать дала девочке европейское имя, Изабелла на дух не переносила европейцев. Китайцы же, в свою очередь, презирали ребенка смешанной крови.

Леона дружески относилась к отвергаемой всеми девочке-полукровке. Как догадался Кристиан, сейчас Изабелла была горничной Леоны и ее компаньонкой.

Изабелла сделала Леоне модную прическу, которая подчеркивала красоту ее роскошных волос.

Гуляя по парку, Леона старалась не смотреть на Кристиана. Однако время от время ловила на себе его взгляды. Встречаясь глазами с Истербруком, Леона чувствовала смутную тревогу. Истербрук не мог не заметить, что ей, как и раньше, хочется убежать от него и спрятаться.

– Вы слишком много разговариваете с Изабеллой, – заметил он.

– Хотите сказать, что, по мнению этих разряженных в пух и прах господ, нельзя на равных беседовать со слугами?

– Хочу сказать, что вместо этого вам следовало бы разговаривать со мной. В конце концов вам все равно придется вести со мной разговор.

Леона посмотрела ему в глаза:

– Не возражаю. Но прежде хотела бы удовлетворить свое любопытство. – Леона бросила взгляд на лошадей и кареты, находившиеся совсем близко. – Стоило нам приехать сюда, как многие из гуляющих попытались привлечь ваше внимание и поздороваться, но вы их проигнорировали – всех до единого. Вы всегда так невежливы? Или полагаете, что ваш титул и высокое положение в обществе дают вам право быть грубым?

Это даже не вызов – Леона отчитала его как мальчишку. Но вокруг – люди, и Кристиану пришлось, стиснув зубы, отвечать на приветствия.

В следующий момент Кристиан снова услышал заунывные звуки английского рожка. Миссис Напье! Верхом на своей белой лошади, она двигалась прямо навстречу Истербруку.

На шее у миссис Напье красовалось бриллиантовое колье, призванное наглядно свидетельствовать и служить вещественным доказательством того, что бывший возлюбленный оставил ее не с пустыми руками. Выгода, полученная ею от разрыва с любовником, была налицо и во много раз превышала пользу от его постоянства.

Глядя на них сверху вниз, миссис Напье вежливо улыбалась, придирчиво разглядывая соперницу. Злорадство, вспыхнувшее в ее голубых глазах, красноречиво свидетельствовало о том, что миссис Напье утвердилась во мнении, что в конечном счете Истербрук продешевил, а она осталась в выигрыше.

Однако, по всей видимости, Истербрук и в самом деле слишком сильно провинился перед Господом, и демонам этой пытки показалось недостаточно. Рядом с миссис Напье остановилась еще одна всадница. И еще один старый грех маркиза – еще одна дама – принялась разглядывать новую пассию Истербрука, сидевшую рядом с ним в его карете. После чего обе дамы – миссис Напье и та, вторая, – двинулись дальше, шепотом отпуская остроты по поводу счастливой соперницы.

– А вы, я вижу, довольно общительны для затворника. У вас здесь масса знакомых, – сухо заметила Леона.

– Я не затворник. Слухи, распространяемые обо мне, не имеют под собой никаких оснований.

– Надеюсь, еще один слух также не имеет под собой оснований. Слух о том, что вы сумасшедший.

– Слух сильно преувеличен.

Леона искренне рассмеялась. Точно так же она смеялась когда-то в Макао, и Кристиан невольно ощутил тоску по прошлому.

– Леона, я не вижу никого вокруг, все мое внимание поглощено вами. Мне приятно находиться в вашем обществе. Кстати, как поживает ваш брат? Как у него дела? Вы говорили, что он успешный коммерсант, и не сказали о нем больше ни слова.

– Теперь он вылитый отец. А в детстве был больше похож на мать.

– Вы упомянули, что он часто ездит в Гуанчжоу. Это значит, что с открытием торгового сезона ему приходится оставлять вас одну. Наверное, вам одиноко в Макао.

С октября по май европейские торговцы жили в Гуанчжоу, за городскими стенами, на узком участке суши, который отвел для них китайский император. Передвижения иностранцев были строго регламентированы. Мандарины – китайские чиновники – следили затем, чтобы приказы императора исполнялись неукоснительно.

Даже для посещения своих родных, проживающих в португальском анклаве Макао, иностранцы вынуждены были проходить через все сложности китайского протокола и платить высокие пошлины. Поскольку Гуанчжоу был единственными воротами для законной торговли с Китаем, с существующей жесткой системой приходилось мириться.