Воскрешение секты - [109]

— Так-так… Теперь смотрите мне в глаза, каждый по очереди, — произнес Освальд. — Все произойдет быстро, вот увидите. Виновных я вижу насквозь. Кроме того, от них плохо пахнет, а здесь как раз запахло жареным.

Он подошел к первому человеку. Некоторое время пристально смотрел ему в глаза, потом двинулся дальше. Медленно, но решительно. Его осанка — грациозная, уверенная — и непроницаемая аура заставляли остальных чувствовать себя на его фоне маленькими и ничтожными. У Якоба вдруг возникла мысль, что эта незапятнанная аура, возможно, всего лишь скорлупа, скрывающая истинных демонов Освальда. Эта мысль помогла ему немного расслабиться и разжать руку, судорожно сжимавшую в кармане мобильник. Он тоже может спрятаться за внешним фасадом. Выглядеть невинно, когда к нему подойдет Освальд.

Якоб отметил, что Андерс, стоящий рядом с ним, задышал быстро и нервозно.

В середине ряда Освальд остановился и покачал головой.

— Так-так… Это можно назвать парадом овощей. Как я вообще вас терплю!

Он двинулся дальше. Вот уже совсем близко. В голове у Якоба стремительно закрутились мысли. «А вдруг они найдут мобильник? Выяснят, что он от Симона… Что будет с Софией? Проклятие, что мне делать?»

От этих мыслей его отвлек голос Андерса, звучавший необычно тонко:

— Это был я, сэр!

Освальд остановился.

— Простите, сэр! Я работал допоздна. Мне показалось, что я заметил Эльвиру во дворе в одной ночной рубашке. Пошел посмотреть, всё ли с ней в порядке. Я не собирался в подвал, клянусь, просто проходил мимо, я…

Слова застряли у него в горле.

Освальд приблизился к Андерсу и навис над ним с искаженным от злобы лицом. Глаза его метали молнии. Казалось, от него исходят электрические разряды. Андерс в ужасе смотрел на него, стоя как парализованный.

Сперва Якоб почувствовал острый запах мочи, повернул голову и увидел темное пятно, распространяющееся по штанам Андерса. Освальд тоже заметил, и это его сбило.

Черты его лица внезапно расправились, он шагнул назад и расхохотался. На этот раз никто не решился засмеяться. Одинокий смех, эхом отдававшийся в зале, звучал так жутко, что у Якоба по коже побежали мурашки.

— Взгляните на этого героя! Обделался, как щенок… Да он и выглядит как собака. Только хвоста не хватает.

Теперь раздались смешки персонала, поначалу нерешительные, но все нарастающие, смешанные с облегчением и злорадством. Напряженная атмосфера слегка разрядилась за счет того облегчения, которое они часто испытывали, когда катастрофа настигала других.

Андерс затрясся всем телом; на мгновение Якобу показалось, что тот упадет в обморок. Но тут Андерс сделал неуверенный шаг назад, уронил голову на грудь и застыл в совершенно униженной позе. Никогда еще Якоб не видел его настолько сломленным.

Освальд повернулся к Корине.

— Сегодня он будет спать в конуре вместе с тем убогим псом. А потом пусть отдает ему честь каждый раз, когда столкнется с ним. Может быть, это заставит его слушать меня… Собака, по крайней мере, слушается, когда ее позовешь.

Тут Освальд внезапно повернулся к Якобу. Поначалу глаза его ничего не выражали, но потом в глубине зрачков что-то сверкнуло. Узнавание или, может быть, подозрение… Глаза его сузились, рот приоткрылся. Якоб изо всех сил старался смотреть ему прямо в глаза. Под волосами у него выступил пот. Сердце стучало, в паху все сжалось. В голове пронеслась ужасная мысль: «А что, если он может заглянуть прямо мне в мозг?» Но Якоб решил, что просто не пустит его туда.

Тут Освальд снова закрыл рот и обернулся к персоналу.

— Вы можете идти. Проследите за тем, чтобы Андерс спал в конуре. Тут нужно групповое давление.

Он остался стоять, пока персонал поспешно расходился. Когда Якоб вышел из столовой, у собачьей конуры уже собралась толпа. Он увидел спину Андерса, как тот встал на четвереньки, чтобы заползти в конуру. Андерс, самый крутой, громкоголосый, который всегда задевал других, выступал в суде против собственной дочери, теперь был совершенно уничтожен.

Холодный северо-западный ветер хлестал по двору. Слышно было, как вдалеке бушует море. В конуре наверняка чертовски холодно. Но перед глазами Якоба встало несчастное лицо Эльвиры, и он понял, что не жалеет Андерса. Только надеется, что тот не обидит пса.

Вернувшись в спальню, Якоб все никак не мог успокоиться. Впервые он начал сомневаться. То, что они намеревались сделать, после этой ночной сцены показалось ему таким безрассудством, что Якоб даже начал подумывать, не усугубит ли это ситуацию, не поставит ли Софию в еще более трудное положение, чем то, в котором она находится. Остальные снова заснули. Их бормотание, храп, неприятные запахи, немилосердная темнота снова пробудили в нем мужество. Ни на день он больше не останется здесь, ни секунды больше не вытерпит.

Якоб провел большим пальцем по задней крышке телефона — и собрал всю свою волю в кулак.

55

Хотя снаружи еще не рассвело, за окном подвала запел черный дрозд. Потом раздался легкий стук в окно. София села в постели. Теперь послышалось царапанье по стеклу, словно по нему проехала ветка.

София зажгла свет. За окном она увидела силуэт. Бегом побежала в кладовку и достала лестницу. Приволокла ее в комнату, развернула и забралась наверх. К стеклу прижалось лицо, которое она поначалу не узнала. Но потом увидела, что это Якоб — парень, ухаживающий за животными. У Софии от радости голова пошла кругом; чуть не потеряв равновесие, она схватилась за раму, чтобы не упасть спиной назад. Ей удалось слегка приоткрыть окно, насколько позволял замок. Якоб приложил палец к губам. Теперь она отчетливо увидела его лицо.