Восхождение на театральный Эверест - [8]

Михаила Ковальчика, сколько тот себя помнит, всегда сопровождала музыка. Может, поэтому он, по совету отца, пошел учиться играть на аккордеоне в музыкальную школу, которой руководил профессиональный музыкант и педагог Йоган де Клерк. Когда Йогана и его жену освободили из концлагеря, они не захотели возвращаться на родину и почему-то избрали город Барановичи местом своего пристанища. Жаль, что Станислав Иванович не смог порадоваться за сына, который вскоре демонстрировал свои первые успехи уже со сцены, потому что на 52-м году жизни его не стало. Страшная потеря поставила крест на многих семейных замыслах, планах, желаниях: в одиночку Марии Казимировне они были просто не под силу. Она и так взвалила на себя двойную ношу — и дом, и работу. Днем — работа, вечером — приготовить, накормить, постирать, заштопать, уложить спать, ночью — на своей швейной машинке «Зингер» что-то перешивала детям и себе. Некоторые справлялись: «Когда же ты отдыхаешь?» А Мария Казимировна отшучивалась: «Детей подниму — отдохну». Чуточку переводила дух, когда ребята на все лето отправлялись, как она говорила, набираться сил в Подлесейки под зоркое око дедушки и бабушки. Миша и Эдик были счастливы: они мечтали покататься на велосипеде деда.

Дом деда Казюка не однажды горел, но восстанавливался, а вот вишневый сад в самые трудные времена подкармливал семью и на радость детям стоял прочно. Они шустро лазили по деревьям и ели спелые крупные вишни прямо с деревьев. Дед уже ходил с палочкой, но еще не сидел без дела, не грелся, как ленивый кот, на завалинке: что-то мастерил, присматривал за садом. Бывало, чуть удалится от дома, дети — за его велосипед. Велосипед у него был без рамы — женский, поэтому мальчишки без труда взбирались на седло и по очереди с восторгом гоняли по деревне. Дед не любил, когда его вещи брали без спросу, да и дорожил своим единственным средством для передвижения — частенько у мальчишек он почему-то ломался. И ему приходилось его ремонтировать. Поэтому он гонялся за ними, приговаривая: «Ах вы, маленькие разбойники, непослушные.» — и для устрашения бросал свою палку. Она, конечно, летела в сторону метров на пять от детей, но «разбойники» от страха бросали велосипед и взбирались на каштаны, которые издавна росли возле дома. И сидели там, пока не появлялась бабушка. А та сначала поругает деда за то, что он ее «милых внучат гоняет», а потом просит «дорогих внучат сползать». Те «сползали» и попадали в ласковые объятия бабушки, которая их нежно целовала, шершавой рукой смахивала прилипшие соринки с тела и вела в дом кормить и поить парным молоком.

Сегодня Михаил Станиславович Ковальчик — уже давно взрослый человек с побелевшими висками, почувствовал на себе, что детство — это неизлечимо. Бывает, заноет сердце от этих теплых воспоминаний. Иногда ему кажется, что он ощущает ласковое прикосновение родных рук, слышит нежные слова матери, чувствует биение сердца и дыхание отца, который частенько усаживал сына на свои колени, клал его ручонки на руль и учил водить громоздкий ЗИС-5. И сегодня этот известный и уважаемый человек чувствует себя должником добра, заботы и жертвенной любви. Да, для него детство было хотя и трудным, но очень счастливым. И он частенько мысленно представляет себя хрупким мальчишкой из деревни Подлесейки, где из каждого угла дедовского дома высовывает свой курносый нос и корчит рожи беззаботное его детство. А там, где детство еще не кончается, всегда есть место для короткого привала, чтобы восстановить измотанные долгой жизненной дорогой силы, чтобы подзарядиться от душевного источника родной земли, чтобы дать волю слабостям, которые, увы, с нами неплохо уживаются, успокоиться, подумать, определиться.

Настоящий друг

Дома Михаил повесил в шкаф свой «выходной дембельский костюмчик» с ефрейторскими лычками на погонах и объявил Марии Казимировне, что идет работать: не мог он, старший в семье мужчина, ни дня «сидеть на шее» у матери, у которой нелегкой выдалась вдовья доля. Швейной фабрике нужен был электрослесарь. Его взяли сначала учеником в электроцех с условием, что будет заниматься самодеятельностью в Доме культуры, над которым шефствовала фабрика. Освоить новую профессию Михаилу помогли навыки, полученные в танковой школе под Борисовом, где он начинал свою срочную армейскую службу. А там по учебной программе каждый день надо было своими руками в танке разбирать какие-то детали, что-то смазывать, менять, собирать, соединять: так постигалась анатомия грозной машины. Ведь любой член экипажа должен не только мастерски водить танк, но и обязан, как доктор, изучить его внутреннее строение. На фабрике все это пригодилось. Именно здесь молодой электрослесарь старался как можно глубже погрузиться в тайны своего дела, как это было принято в актерской профессии. Для этого ему был отпущен всего лишь один год. Однако и его хватило, чтобы позже рабочий опыт использовать на сцене.

Когда-то в легендарных Печах стояла мотострелковая дивизия. Там были созданы все условия для службы и жизни семей офицеров. Очевидно, поэтому в годы Великой Отечественной войны — с августа 1941-го по сентябрь 1943 года — здесь базировалась специальная школа «Сатурн» фашистской разведки Абвера. После победы военный городок расширился, похорошел и превратился в объединенный учебный центр подготовки прапорщиков и младших командиров. И в нем жизнь рядового Миши Ковальчика не ограничилась только изучением танковых «железных внутренностей», ему хватало времени и для творчества. В местном Доме офицеров он организовал драматическую студию, где состоялся его режиссерский дебют. Он впервые поставил одноактную пьесу Северина Гансовского «Северо-западнее Берлина». Впервые радиоспектакль по этой пьесе прозвучал по Всесоюзному радио, а позже был снят фильм-спектакль. Конечно, пьеса о войне, о трагической истории двух влюбленных. Но Михаил эти работы и не слышал, и не видел, а ставил эту историю по-своему, так, как ему подсказывало сердце, ставшее свидетелем послевоенного горя людей, вернувшихся после победы с искалеченными душами и судьбами. На сцене все было так, как предложил автор. Советское воинское подразделение освободило из плена солдата, который вел подпольную борьбу на немецком подземном военном заводе. Как раз в этом подразделении медсестрой была его невеста, которая добровольно ушла на фронт, чтобы найти своего жениха. Но лицо солдата было настолько изуродовано фашистами, что он не решился встретиться с ней и открыться. Лишь после его гибели в одной из боевых операций девушка узнала, что ее любимый был совсем рядом. Спектакль показывали в переполненном зале, который бушевал от солдатского восторга. Со сцены в Печах спектакль не сходил долго. И начинающий постановщик очень гордился этим.