Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [165]

7.5. Политика реформ Ульбрихта: путь к другой модели социализма?

Перечисленные меры внесли решающий вклад в то, что ГДР получила бо́льшую безопасность, смогла продолжить стабилизацию своего развития, а также в то, что теперь она и во внешней политике воспринималась как самостоятельное государство. Прежде всего теперь можно было осуществлять долговременное планирование на основе достоверных данных, поскольку внешние дестабилизирующие факторы и неопределённости можно было в большинстве своём исключить. Ульбрихт и его товарищи считали, что настал момент для продвижения отложенных проектов реформ, тем более, что консервативные силы в руководящих кругах продемонстрировали свою неспособность. Эрих Апель, главный проводник коренных реформ экономической системы, в 1961 г. был назначен секретарём ЦК по экономике, что значительно усилило позиции реформаторов в руководящих кругах. С другой стороны, председатель Государственной плановой комиссии Карл Мевис, один из противников реформы, в 1963 г. был снят со всех постов за несоответствие. Апель занял пост председателя плановой комиссии, а экономист Герхард Шюрер стал его первым заместителем.

Ульбрихт, заручившись необходимой поддержкой Хрущёва, создал в ноябре 1962 г. рабочую группу из молодых экономистов, ещё ранее призывавших к реформам. К этой группе принадлежали его близкий сотрудник Вольфганг Бергер, Герберт Вольф и Вальтер Хальбриттер, которые выработали широкую экономическую концепцию реформ, позднее ставшую известной под названием «Новая экономическая система планирования и руководства». В присутствии Хрущёва она была принята VI съездом СЕПГ в начале 1963 г. Ульбрихт смог существенно омолодить руководящую верхушку партии и прежде всего усилить её экономически образованными функционерами. Так, Апель, Эвальд, Хальбриттер, Яровински, Миттаг и Кляйбер были избраны в ЦК, а затем вошли в политбюро, что означало серьёзное усиление реформистского крыла в партийном руководстве.

Линия реформ, теперь более энергично продвигаемая Ульбрихтом, не ограничивалась экономикой, она была направлена на всю общественную систему, в широком смысле — на развитие социалистической демократии. Задолго до того, как канцлер ФРГ Брандт в Бонне вздумал «осмелиться на бо́льшую демократию», это уже обдумывали в Берлине. Вновь стали возможны дискуссии об основополагающих вопросах политики, хотя в основном они не происходили среди широкой публики. Однако в рабочих группах и в комиссии не было почти никаких табу, можно было по-деловому советоваться, обсуждать и спорить по любым вопросам.

Поскольку в то время в Советском Союзе в связи с XXII съездом КПСС усилилась критика Сталина и сталинизма, в СЕПГ и в ГДР идеологическая обстановка также стала менее напряжённой. Теперь стало возможно, под предлогом борьбы против догматизма, критиковать взгляды Сталина, а также более свободно обсуждать деликатные проблемы. При этом весьма важным стало активное вовлечение науки. Ульбрихт взял за правило приглашать ведущих специалистов в естественных, технических и общественных науках на заседания ЦК СЕПГ. Их приглашали для выработки и обсуждения предложений в различных рабочих группах. Во главе каждой рабочей группы стоял «стратегический рабочий кружок» по планированию и выработке стратегии в сферах политики, науки и культуры, в котором результаты деятельности рабочих групп резюмировались с целью формирования дальнейшего развития социалистического общества в ГДР.

Уход от сталинской модели социализма не ограничился экономикой. В социальном и политическом отношении продолжалась линия развития, тянувшаяся ещё со времён антифашистско-демократического строя. Ульбрихт настаивал на этой линии и после построения основ социализма, когда речь шла уже о дальнейшем его развитии. Принуждение и насильственные методы по возможности избегались, подыскивались пути, на которых экономические, общественные и политические противоречия и отношения между социалистическим государством и классами и слоями можно было бы решить мирно путём взаимного согласия.

Это решительно противоречило тезису Сталина о неизбежном обострении классовой борьбы при социализме, однако вполне соответствовало взгляду Маркса на то, что классовой борьбы, вытекающей из противоречий материальных интересов, конечно, нельзя полностью избежать, однако период преобразования общества в социалистическое является разумной промежуточной стадией, в которой эта классовая борьба будет происходить в наиболее гуманных формах. Это был совершенно другой подход к проблеме применения принуждения и насилия в переходный период и при социализме, чем тот, который применял Сталин. Сталинская концепция обострения классовой борьбы в определённом смысле основывалась на тяжёлых условиях, сложившихся в Советском Союзе во время социалистического строительства (отчасти в результате ошибочной политики), однако в конечном счёте это было псевдотеоретическим оправданием излишнего применения насильственных методов и средств, репрессий и террора. Применять эти методы в условиях ГДР было бы не только контрпродуктивно и вредно, но и означало бы вновь впасть в примитивный догматизм.