Восхождение - [13]

Яков говорил вдохновенно, и Лена впервые видела его таким.

— Ещё мгновенье — и ты воспаришь, милый, — усмехнулась она.

Они рассмеялись, и смех моментально снял возникшую было между ними отчуждённость.

День за окном угасал, неумолимо скатываясь к вечеру. Солнце покрыло небо серебристо-розовым светом, торжественно оповещая мир о своём закате. Его прямые лучи проникали сквозь полупрозрачные шторы, причудливо преломлялись на стенах, играли на хрустальных плафонах люстры, ложились оранжевыми пятнами на простыни и подушки и на их молодые тела. Яков сдёрнул с неё и с себя и бросил к ногам простыню, чтобы дать ей и себе возможность смотреть и наслаждаться обнажёнными телами. Его представления о человеке ещё несли в себе некоторую печать романтизма. Он считал красивое гармоничное тело проявлением прекрасной души, великолепным сосудом, в который она заключена и где происходит её загадочная чувственная жизнь. Недостаток внешней красоты означал для него ущербность и духовную незавершённость. Поэтому главная задача души заключалась в том, чтобы совершенствовать и облагораживать человека с целью достижения наибольшей внутренней и внешней гармонии. Он с нескрываемым удовольствием смотрел на неё и касался её рук и грудей, стройных упругих бёдер. Её редкой красоты тело играло и светилось, откликаясь на его прикосновения лёгкой волной возбуждения.

— Ты удивительно хороша, Лена. Ты, наверное, даже не представляешь, насколько ты прелестна!

Яков поцеловал её припухшие мягкие губы и откинулся на подушку.

— И все мои сокровища могут достаться в чужие мерзкие лапы. Неужели ты этого допустишь?

Лена прильнула к его широкой груди и посмотрела на него.

— А что, этот тип за тобой ухаживает? — спросил Яков с некоторым опасением.

— И делает всё мастерски, лучше, чем ты, — с вызовом сказала Лена.

— Удивительно, как я мог тебе понравиться? Как ты вообще посмотрела в мою сторону? — усмехнулся он.

— Я сама удивляюсь. Пришёл, увидел, победил, как Юлий Цезарь, — произнесла она с заметной иронией.

— Неужели это был я, а не грубый отвратительный мужик, неандерталец с булыжником в руке?

Яков уверенно с любопытством втягивался в игру.

— Яшенька, миленький! Именно он с его обворожительной улыбкой и светскими манерами неандерталец по сравнению с тобой.

— Какая искусная тонкая лесть. Ты ещё и умна, не только красива. Перефразируя Пушкина, я бы сказал: «Ум и красота — две вещи несовместные».

Яков взглянул на белый, местами потрескавшийся потолок спальни.

— Как видишь, есть исключения из этого правила. Разве ты не рад, что как раз такая женщина и досталась тебе?

Лена обняла его за шею, навалившись на него всем телом. Горячая волна желания поглотила его, и он, перевернув её на спину, тотчас овладел ею.

— Любимая, да я не рад, я счастлив, как последний идиот. С тобой я ощущаю удивительную сексуальную гармонию.

Он был полон сил и жгучей всепоглощающей страсти.

— Твои родители скоро придут. Не хочется уходить, но придётся.

Наконец их охватил бурный оргазм. Он то отступал, то нарастал с новой силой, пока её руки не ослабели и он не откинулся на бок, продолжая ласкать её живот и вздымающуюся от глубокого дыхания грудь.

— Он сделал мне предложение, Яша. — Лена, утомлённая и прекрасная, посмотрела на него. — Он делает это при каждой встрече. Он просто обезумел, — проговорила она.

— И что ты ему ответила? — спросил Яков, всё больше и неотвратимей погружаясь в сон.

— А как ты думаешь? Разве при наших отношениях ответ не очевиден? — с некоторым отчаянием произнесла она.

— Нет, не очевиден. Когда мужчина настойчив, женщина может не устоять. Ты же сама сказала, что он не раз делал предложение и сдаваться не собирается.

Якову удалось побороть сонливость, и теперь их глаза встретились.

— Яшенька! Мы с ним уже были близки. Он оказался слишком напористым, и я уступила.

— Этого не может быть, не верю.

Яков поднялся и сел, свесив ноги с широкой постели.

— Может, Яшенька. После нашего разговора я совсем отчаялась. Это от безысходности, милый, прости меня. Вот я вся здесь перед тобой и ничего не хочу скрывать от тебя.

В глазах её стояли слёзы.

— И каков он в постели? — В его голосе послышалась ревность.

— Я ничего не чувствовала, закрылась совершенно и думала о тебе. Это было просто механическое действие, я не испытала ни возбуждения, ни оргазма, а когда он кончил, тут же отстранилась от него, мне было противно.

Лена поднялась и обняла Якова, прижавшись к его спине.

— Знаешь, как в народе говорят? «Стерпится — слюбится». Привычка трансформируется в любовь, а любовь станет привычкой. Закон повышения энтропии в семейных отношениях, — цинично произнёс он.

Яков будто уже принял какое-то решение и теперь испытывал её.

— О чём ты, Яшенька? Лучше утопиться, чем выйти замуж без любви.

Лена заплакала, давая волю слезам, градом катящимся по её щекам.

— Со мной поедешь, Лена? А, Лена?

Он повернул к ней лицо, и ему стало нестерпимо жаль её и себя.

— Этот проклятый Израиль. Кто его только выдумал, зачем он тебе, что ты там потерял? Да он не стоит и мгновенья нашей любви.

Она рыдала во весь голос, и её прекрасное тело вздрагивало в последних лучах заходящего солнца.