Восход доблести - [28]

Кира повернулась и помчалась обратно к деревьям, прочь от поляны, от криков юношей и мужчин. Кира ощущала стрелы, летающие над ее головой, чудом не угодившие в нее. Обернувшись, она увидела нескольких пандезианских лучников, которые сосредоточились на них. Она сильнее пнула Андора, низко пригнулась и последним рывком покинула поляну, вернувшись в лес, поглощенная тьмой. Как только она это сделала, мимо пролетела последняя стрела, не попавшая в нее, вонзившаяся в дерево с глухим стуком.

Они снова скакали в темноте, направляясь на север, в сторону моря, где бы оно ни находилось, в то время как позади них постепенно затихали крики сражения, крики сотен молодых людей, получивших свою свободу. Кира понятия не имела о том, куда могла привести ее эта дорога, но это было неважно. Она не отступила перед сражением, и именно это имело для нее самое большое значение.

Глава десятая

Дункан высоко поднял свой меч, издал громкий боевой клич и бесстрашно повел своих людей в атаку, собираясь встретиться с армией Пандезии, появившейся из бараков Эсефана. Очевидно, эти люди отошли от первоначального потрясения из-за того, что они подверглись нападению посреди ночи, что их флот в гавани объят пламенем. Дункан и сам удивился тому, сколько ущерба ему удалось причинить. Ночное небо позади него было охвачено пламенем из-за того, что осталось от флота Пандезии, освещая гавань и прогоняя ночь.

Но, несмотря на то, каким большим был удар, перед ним все еще оставалась эта армия, этот пандезианский гарнизон, расположенный на суше, который значительно превосходил количество его людей. Когда каменные ворота открылись шире, оттуда стал появляться бесконечный поток профессиональных солдат в полном обмундировании, с лучшим оружием, хорошо обученных и с жаждой сражения. Дункан знал, что настоящая битва еще даже не началась.

Дункан гордился тем, что ни один из его людей не отступил назад, все они скакали рядом с ним, присоединившись к своему командиру, как он и надеялся. Каждый из них снова оседлал своего коня и храбро поскакал галопом, торопясь встретиться с врагом. Они высоко подняли мечи, топоры и алебарды, нацелили копья, готовясь к смерти или к чести.

Дункан всегда гордился тем, что первым выступил в битву, впереди своих людей, и он решил, что эта ночь не станет исключением. Он бросился вперед и издал громкий клич, высоко подняв свой меч и опустив его на щит первого солдата Пандезии, который, судя по его броне, оказался офицером.

Когда меч Дункана ударил по щиту, раздался громкий звон и посыпались искры – первые искры сражения. Солдат развернулся назад и Дункан, ожидая этого, парировал, после чего развернулся и ударил соперника в грудь, сбив его с коня на землю. Это был первый убитый во время сражения.

Ночной воздух вдруг наполнился звоном оружия, ударами мечей друг о друга, щитов – о мечи, стуками топоров, алебард, криками и стонами мужчин, когда они падали с лошадей и рубили друг друга на смерть. Линия сражения быстро стала размытой, когда обе стороны растворились друг в друге. Каждая из них яростно боролась за то, чтобы выжить.

Дункан увидел рядом с собой Энвина, который замахнулся цепом, чей шипованный мяч сбил солдата Пандезии с коня. Он увидел, как Артфаэль метнул свое копье, которое пронзило горло солдата перед ним, широкоплечего мужчину, поднявшего меч на Дункана. Он заметил, как один из его самых больших солдат, размахивая своей алебардой по сторонам, полоснул воина Пандезии по плечу и сбил его с лошади. Дункана переполняла гордость за своих людей. Каждый из них был грозным воином, лучшим из всех, которых мог предложить Эскалон, и все они свирепо сражались за свою родину, за свою свободу.

Но пандезианцы объединились и сражались не менее свирепо. Они представляли собой профессиональную армию, которая многие годы находилась на пути завоеваний, эту силу было нелегко удержать. Сердце Дункана ушло в пятки, когда он увидел, что с его стороны тоже гибнут хорошие люди – люди, которых он знал и бок о бок с которыми он сражался всю свою жизнь. Он увидел, как один из его людей, юноша, ровесник его сына, упал перед ним, когда копье пронзило его плечо. Дункан увидел, как другой солдат потерял руку, когда боевой топор опустился прямо на нее.

Дункан сражался изо всех сил, прорезая путь через кровавую бойню, рубя солдат направо и налево, торопя своего коня, заставляя себя мчаться вперед любой ценой, дальше всех своих людей. Он знал, что остановка означает смерть. Вскоре Дункан оказался полностью погруженным в сражение, окруженный врагом со всех сторон. Именно так он любил сражаться – ценой своей жизни.

Дункан развернулся и стал размахивать мечом во все стороны, застигнув пандезианцев врасплох. Очевидно, они были удивлены, обнаружив врага так глубоко в своих рядах. Если Дункан не наносил удары, он поднимал свой меч и использовал его для того, чтобы отражать удары мечей, булав, дубинок и сбивать солдат с лошадей. Он знал, что иногда щит может быть лучшим – и самым неожиданным – оружием.

Дункан развернулся и головой ударил одного солдата, затем выдернул меч из рук другого, притянул его поближе и вонзил ему в живот кинжал. В эту же минуту Дункан и сам получил болезненный удар мечом по плечу, через минуту – еще один в бедро. Он развернулся и убил обоих нападавших. Раны причиняли боль, но он знал, что все они были поверхностными, а Дункан достаточно настрадался от ран в своей жизни, чтобы не позволить им напугать его. За всю свою жизнь у него были раны и посерьезнее.