Восемь трупов под килем - [13]

В затылок дышал Манцевич, создавая дополнительный дискомфорт. Всхлипнула женщина с глазами, окруженными сеточкой морщин. Но не расплакалась, закрыла глаза ладонью, а когда убрала руку, глаза были сухи, бесцветны и лишены всяческих намеков на то, что они являются частью живой материи. Морщинистый мужчина сидел рядом с ней. Он окончательно сморщился, потупил голову, судорожно поглаживал по плечу жену. Турецкий поискал глазами невесту покойника. Девушка и на этот раз сидела особняком — с высоко поднятой головой, сжатыми губами. Она смотрела на Турецкого, не мигая, теребила поясок платья. Ноготок большого пальца вгрызался в указательный. Ей, наверное, было больно. Еще немного, и могла пролиться кровь.

— Присаживайтесь, Александр Борисович, — нейтральным голосом проговорил Игорь Максимович, кладя сигару на плоскую бронзовую пепельницу. — Это кресло для вас.

Он сел. Из кресла он видел всех, а все прекрасно видели его. Теперь чесался не только затылок, чесалось все тело — от макушки до мизинца на левой ноге.

— Рад, что вы похожи на человека, — поведал хозяин. — Вы не голодны, Александр Борисович?

— Признаться, нет, — пробормотал Турецкий. — Но, думаю, через пару часов остатки токсинов покинут организм, и самое время будет подумать о хлебе насущном.

— Отлично, — кивнул хозяин, — через пару часов Герда принесет вам в каюту обед.

— Я еще подозреваемый? — на всякий случай уточнил Турецкий. — Мне нужен адвокат? Или священник?

Хозяин раздраженно поморщился. Дыхание Манцевича сделалось прерывистым, участилось, он чувствовал его затылком. Обычно такое происходит, когда хотят что-то сказать. Или сделать. Но вроде обошлось, Манцевич покинул пост за спиной, лисьим шагом добрался до свободного сиденья, сел, сложив руки на колени.

— Небольшая вводная лекция, Александр Борисович, если позволите, — вкрадчиво начал Игорь Максимович. — Итак, вы находитесь на борту круизной яхты «Антигона», принадлежащей Голицыну Игорю Максимовичу, то есть вашему покорному слуге. Нетрудно догадаться, что я предприниматель, занимаюсь крупным бизнесом в портовых городах России. О характере своих занятий сообщать не буду, скажу лишь, что проживаю на постоянной основе в Москве, хотя имею чуток недвижимости в других частях страны и света.

От внимания не укрылось, как при последних словах неясная тень пробежала по челу бизнесмена. Причин тому могла быть масса — например, тяжелый финансовый кризис, коснувшийся буквально всех, а кое-кого и скрутивший в бараний рог.

— Я не олигарх, — усмехнулся Голицын, — все гораздо проще. Или сложнее. Впрочем, вас это не касается.

«А я и не претендую», — подумал Турецкий.

— Итак, вчера вечером в двадцать три часа сорок минут по местному времени яхта «Антигона» отошла от пирса в районе Медянки. Столь позднее время отплытия обусловлено тем, что кое-кому из моих гостей не хватает собранности и дисциплинированности. В десять вечера с яхты на причал был переброшен трап, а через полтора часа убран. В данный промежуток времени вы, очевидно, и попали на яхту. Матросам Глотову и Шорохову вменялось в обязанность следить за трапом, но они не уследили. В текущий момент эти парни здесь не присутствуют, выполняют свои обязанности, но с ними уже поговорили. Они уверяют, что ничего такого не видели. Показания нуждаются в проверке, но, думаю, с этим не горит. Куда важнее другое. Намечался банальный уикенд, отдых, два дня бездумного ничегонеделания в компании друга, родственников и семьи делового партнера, с которым нас много лет связывают приятельские отношения… Оленька, ты уверена, что с тобой все в порядке и ты хочешь здесь сидеть?

Женщина не сразу поняла, что к ней обращаются. Супругу пришлось наклониться, что-то шепнуть на ухо. Она вздрогнула, подняла на Голицына пустые глаза. Голицын повторил вопрос. Женщина равнодушно пожала плечами.

— Какая мне разница, где сидеть… — Словно ветерок прошелестел по стенам и вылетел в открытую дверь.

— Хорошо, — сочувственно кивнул Голицын, — займемся представлением присутствующих. Моя жена Ирина.

Женщина уже избавилась от своей соломенной шляпки. Без головного убора ей было гораздо лучше. Она заметно волновалась — подвижное лицо отражало то беспокойство, то страх, то какую-то нелепую обреченность. У нее не все в порядке было с нервами, хотя она старалась выглядеть спокойной. Женщина была достаточно привлекательной. Овальное лицо, пепельные волосы, красиво обрамляющие голову, трогательная ямочка на щеке. Она быстро взглянула на Турецкого и кивнула.

— Ириша нервничает, — прокомментировал Голицын, — но это именно то, что сейчас делаем все мы. Лаврушин Иван Максимович, мой родной брат. Он старше меня на восемь лет.

Морщинистый мужчина отрывисто кивнул и спрятал от Турецкого глаза.

— Ольга Андреевна Лаврушина — его супруга.

До женщины снова не дошло. Мужчина прошептал ей что-то ухо, она устремила сквозь Турецкого водянистый взор. Он невольно подумал, что лучше бы она вернула на глаза свои черные очки — в помещении сразу бы стало уютнее. Такое ощущение, что вместе с живыми в кают-компании присутствует покойник.

— Николай, о безвременной кончине которого мы все скорбим, был ее сыном.