Восемь минут - [18]
Когда он проснулся, все было вроде бы как обычно. Он лежал, вытянувшись, на спине. Было уже светло, но дома, стоящие напротив, еще загораживали вставшее солнце. Он любил это время. Предутренняя тьма угнетала его, а яркий солнечный свет, пробивающийся даже сквозь плотные шторы, казался неприятно навязчивым. По утрам он почти всегда просыпался в такой позе, на спине. И сразу же открывал глаза, привычно бросая взгляд на окно напротив, закрытое синевато-серой полотняной шторой. Если начинающийся день не грозил никакой опасностью, ему было уютно и спокойно в эти утренние часы. Старуха ровно дышала рядом; она проснется потом, когда Старик сползет к торцу кровати, чтобы встать. На мгновение она откроет глаза, зрачок ее сделает оборот в триста шестьдесят градусов, выворачиваясь наружу открытой, потом закрытой половиной, пока Старуха не убедится, еще во сне, что Старик здесь. Но пока что Старик лежал неподвижно, лишь несколько раз сжал и разжал кулаки да покрутил ступнями ног влево и вправо. Проделав эти свои утренние упражнения, он откинул одеяло, согнул колени и, отталкиваясь ладонями, пополз ногами вперед к торцу кровати. Поставив ноги на пол, слегка нагнулся вперед и, словно лыжник на верхней площадке трамплина, оттолкнулся сжатыми кулаками от кровати. Ему нужно было сделать лишь несколько шагов до окна, где на стуле лежал его халат. Однако сначала он присел на стул, чтобы взять валявшиеся под стулом, свернутые в комочек носки. Носки надо было надеть обязательно: если он занимался своими утренними делами на босу ногу, то вполне мог ожидать приступа цистита, независимо от того, какая погода была на дворе. Садясь, он еще ничего необычного не почувствовал. Он наклонился, вытянув указательный и средний пальцы наподобие ножниц, — но носки уже не достал. Он ничего не услышал, однако почувствовал, что в пояснице у него что-то сломалось, или, во всяком случае, хрустнуло. Спину пронзила острая боль, стремительно, словно выстрел, пробежав до плеча и потом вниз, по руке, где и остановилась, застряв в ней на всю длину. Старик широко раскрыл глаза, словно удивляясь, и замер, скованный болью. На секунду он совсем растерялся, не зная, что делать дальше, как пошевелиться. Он подождал, надеясь, что тянущая боль хоть чуточку ослабеет, чтобы можно было вернуться в исходное, сидячее положение. План не выглядел таким уж неосуществимым: прежний опыт подсказывал, что сейчас главное — выбрать правильный темп, меняя позу очень плавно, без резких движений. И даже сам удивился, как успешно ему удалось это осуществить; вскоре он сидел на стуле почти прямо. Однако в следующий момент он понял, что нагнуться за носками ему в это утро вряд ли удастся; оставалось выбрать другую стратегию. Слава богу, то, что произошло в пояснице, не затронуло непосредственно ни ног, ни другой руки. Так что нужно было только как-нибудь не сгибать туловище. Он попытался как можно точнее спланировать предстоящую операцию. Важно было не торопиться, собрать силы; он посидел, похлопывая ладонью по колену и по предплечью, потом двумя руками взялся за сиденье стула и, не сгибая туловище, сдвинулся вперед. Когда на стул опирался практически только копчик, Старик слегка наклонился вбок, левой рукой отпустил сиденье, медленно опустился на корточки и свободной рукой схватил носки, которые перед сном, к счастью, свернул в один клубок. Удачный маневр так его ободрил, что он почти без усилий вернулся в нормальное сидячее положение. Положив носки на колени, перевел дух. И подумал: если удастся положить ногу на ногу, то в конце концов он сумеет надеть носки. Поскольку боль шла с левой стороны, он сначала осторожно поднял правую ногу, предварительно сделав несколько пробных движений. И вздохнул с облегчением: мышцы не сопротивлялись. Вскоре лодыжка правой ноги лежала на левом колене. Руки, на которые он опирался перед этим, все еще дрожали и не вытягивались на всю длину, так что у него лишь с большим трудом получилось подвести ступню к верхней части носка. Но как только большой палец ноги зацепился за край, Старик понял: победа обеспечена. Левой рукой нужно было лишь натянуть носок на остальные пальцы, а потом надеть его на ногу целиком. Когда он с этим покончил, ему не удалось опустить ногу медленно: соскользнув с колена, ступня ударилась о пол. К счастью, Старуха не проснулась, и он мог начинать операцию с левой ногой. Эта нога вообще была у него менее ловкой, но в это утро она оказалась послушной, и Старику удалось натянуть на нее носок без особых проблем. Утомленный, но довольный собой, он поднял взгляд и посмотрел в большое зеркало, висящее на противоположной стене. Видимо, во время предыдущих своих упражнений он задел штору у себя за спиной и один ее край зацепился за радиатор под окном. Образовалась щель, совсем небольшая, как в уже опустившемся занавесе на сцене, когда актер должен выйти и поклониться зрителям. Через эту щель — хотя за окном уже совсем рассвело — смотрел сквозь рассеивающийся туман утренний небосвод. На нем пылала широкая розовая полоса, словно чья-то огромная рука, окунув палец в краску, провела им над крышами. Старик откинулся на стуле и с восторгом смотрел на отражающееся перед ним в зеркале сказочно-мифологическое небо.
