Восемь идеальных убийств - [22]

Еще пару часов до закрытия магазина в семь я только и думал, что об этом третьем комментарии к «Идеальным убийствам». К тому моменту я перечитал его, наверное, уже раз тридцать, вчитываясь в каждое слово. Никнейм, который использовал автор поста – «Доктор Шеппард», – долго не давал мне покоя, пока я наконец не «погуглил» его. Так звали рассказчика в «Убийстве Роджера Экройда» – знаменитом романе Агаты Кристи. Это была книга, которая первой подняла Кристи на щит, так сказать. Написанное в тысяча девятьсот двадцать шестом году, это произведение наиболее известно как раз своим крайне хитроумно закрученным сюжетом. Повествование ведется от первого лица, от имени некоего Шеппарда, сельского врача и соседа Эркюля Пуаро. Честно говоря, собственно про преступление я ничего не помню, кроме разве что имени убитого, естественно. А вот что действительно застряло в памяти, так это что в конце романа выясняется: рассказчик и есть тот самый искомый убийца.

Едва оказавшись дома, я незамедлительно направился к книжным полкам и разыскал экземпляр этого романа Кристи. У меня имелось издание «Пингвин Букс»[41] в мягком переплете, одно из тех, что печатались в пятидесятых, с простой зеленой обложкой без всяких рисунков. Быстро пролистал его в надежде, что это каким-то образом подстегнет мою память на предмет сюжета, но ничего не вышло, и я решил прочитать ее, пусть даже и за ночь.

Возможно ли, чтобы тот, кто разместил комментарий, на самом деле был всего лишь обычным читателем или читательницей, решившим или решившей изучить все книги из моего списка? Наверное, такая вероятность все же существовала, хотя и довольно жиденькая, если не считать тот факт, что упомянутые в нем произведения действительно кто-то читал. Это были книги, которым уже соответствовали реальные преступления, – «Убийства по алфавиту», «Двойная страховка» и «Смертельная ловушка». «Незнакомцы в поезде» вроде тоже, хотя Гвен Малви была пока особо не в курсе всех подробностей. Зато я был. И кто-то еще в равной степени.

Если эти строки сейчас кто-то читает, тогда я полностью уверен: внимательный читатель наверняка уже смог предположить, что я имею куда большее отношение ко всем этим преступлениям, чем пытаюсь делать вид. Не думаю, что не оставил совсем уж никаких зацепок. К примеру, почему мое сердце забилось чаще, когда Гвен Малви начала опрашивать меня?

Почему я еще при первой же встрече не сказал ей, кто такая Элейн Джонсон?

Почему одолел только два кусочка сэндвича в тот вечер, когда меня посетила агент ФБР?

Почему мне постоянно снится, будто за мною гонятся?

Почему я сразу же не сообщил Гвен про комментарий «Доктора Шеппарда»?

А действительно проницательный читатель наверняка уже заметил даже и то, что мое имя сокращенно – Мэл. Мрачный намек, если кто понимает немного по-французски[42]… Хотя это, наверное, уже перебор, поскольку меня действительно так зовут. Для целей данного повествования я и впрямь изменил некоторые имена, но только не свое собственное.

* * *

Самое время сказать правду.

Самое время поговорить о Клэр.

Это имя тоже настоящее. Клэр Мэллори, которая выросла в одном богатом городке в округе Фэйрфилд, штат Коннектикут, одна из трех сестер. Ее родители были не особо хорошими людьми, но и не настолько уж плохими, чтобы удостоиться более подробного упоминания в этом повествовании. Довольно обеспеченные, но недалекие – ее мать, в частности, была просто помешана на внешней привлекательности и весе своих дочерей, а поскольку на этом была помешана она сама, это означало, что и их отец – совершенно лишенный каких-либо самостоятельных мыслей – целиком и полностью с ней соглашался. Они отправляли своих детей в летние лагеря в штате Мэн, в шикарные частные школы, и Клэр, самая старшая, предпочла поступить в Бостонский университет, поскольку хотела пожить в большом городе, а и Нью-Йорк, и Хартфорд[43] располагались, по ее мнению, слишком уж близко от ее родных мест.

В бостонском универе Клэр выбрала специальность «кино и телевидение», решив стать кинодокументалистом. На первом курсе все шло нормально, но уже на втором, подзуживаемая каким-то бойфрендом, специализирующимся на театральном искусстве, она конкретно увлеклась наркотой, особенно кокаином. Привычка становилась все сильнее, у нее начались панические атаки[44], и в результате Клэр начала еще и пить. Бросила посещать лекции и семинары, получила испытательный срок в связи с неуспеваемостью, на короткое время оправилась, а потом с треском завалила экзамены и не смогла перейти на третий курс. Ее родители изо всех сил пытались заманить ее обратно домой, но она упорно оставалась в Бостоне, снимая квартиру в Аллстоне и устроившись на работу в книжный магазин «Красная линия», где меня только что повысили до директора.

Это была любовь с первого взгляда, честно. По крайней мере, с моей стороны. Когда Клэр пришла на собеседование, было ясно, что она нервничает, ее руки слегка подрагивали, и она постоянно зевала, что выглядело несколько диковато, но я оказался способен распознать в этом признак чрезвычайно сильной тревоги. Она сидела на крутящемся кресле в кабинете Морта, положив руки на колени; вельветовая юбка, темные легинсы, свитер с высоким горлом. Худая, что сразу бросалось в глаза, и с длинной шеей. Голова с практически идеально круглым лицом казалась слишком большой для всего остального тела. У нее были темно-карие глаза, тонкий нос и губы, которые казались припухшими и искусанными. Волосы очень темные, довольно коротко подстриженные – по-моему, такая стрижка называется «каре». Мне это показалось чем-то старомодным – чем-то, наводящим на мысли об отважной сыщице-любительнице из какого-нибудь фильма тридцатых годов. Она была настолько красива, что где-то в районе солнечного сплетения у меня поселился глухой неумолкаемый пульс.