Восемь глав безумия. Проза. Дневники - [9]

— Ну, кто же все-таки сейчас приедет?

— Он — мой большой друг, как я уже сказал, и в то же время он возглавляет этот — ну как бы выразиться? — это наблюдение партии и правительства за моим домом и за моими знакомыми. Он сам предупредил меня об этом.

— То есть о том, что он — соглядатай.

— Ну, не совсем так. Ты уж слишком упрощаешь.

— Хорошо. Не соглядатай, а партийное око, блюдущее твою чистоту, неподкупность и недоступность враждебным влияниям. И медсестра в экстренных случаях, подобных сегодняшнему, спешно и украдкой по телефону вызывает профессора.

Больной рассмеялся, нельзя сказать, чтобы очень уж веселым смехом.

Важный гость

И тут же явился он. Звонка мы не слыхали, не слышали и шагов в соседней комнате. Услышали только стук в дверь. Признаюсь, я поежилась, а хозяин особенно блаженно заулыбался.

Вошел. Бритый, полный. Несмотря на округлость форм, черты лица четкие. Подтянутый, щеголеватый. Возраст 45–50 лет. Штампованный действительностью и литературой облик бдительного стража госбезопасности. До обидного штампованный, обычный, привычный, кого так легко узнать даже в суматохе, в большой толпе, будь он в военном или в штатском платье.

С лежащим хозяином дома он поздоровался очень по-дружески. На меня взглянул без особенной заинтересованности, но с профессиональной внимательностью. Основин отрекомендовал меня, гость любезно пожал мою руку и назвал свою — довольно видную — фамилию.

Между хозяином и вновь пришедшим начался разговор: здоровье, какие-то общие дела, какие-то с кем-то о чем-то совещания. Я молчала, как всегда в присутствии незнакомых лиц… да еще и «лицо» такое было, с которым любой разговор мог повернуться в самую опасную сторону.

Минут через десять хозяин кивнул на меня гостю:

— Вот то, что тебе нужно… К личному секретарю… Помнишь?

Лицо гостя сделалось еще более четким. Он устремил на меня неприятно изучающий взгляд. Должна признаться: выражение «то, что тебе нужно» очень покоробило меня. Я оскорбленно насторожилась и залюбопытствовала.

— Дважды отбарабанила, — улыбнулся хозяин. Его широко открытые слепые глаза блестели неживым блеском. — Теперь просит реабилитации, да не дают, предлагают удовлетвориться амнистией… Ну, настроение, сам понимаешь… жить негде, работы нет. А по правде говоря, человек хоть и очень запутавшийся, но в основе наш…

Именитый гость выслушал все это очень внимательно, оглядел меня с головы до ног, затем бесстрастно и сухо выговорил:

— Обстановка усложнилась у нас за последнее время в связи с всякими событиями и переломами… Почва для интеллигентского пессимизма очень благодарная. Педагог? Журналистка?

— Писательница, — ответила я, словно на допросе.

— Ну, вот. Ваш брат снова в трех соснах заблудился.

Вмешался хозяин:

— С ней можно прямо говорить, хоть она и поругивает нас. Да и честный человек — не выдаст.

Гость холодно улыбнулся и снова оглядел меня, будто соображая, за сколько можно купить и что можно получить.

— Не выдаст?.. Ну, этого мы не боимся. Еще бы выдала… Да и кому? Кроме того, каждый знает, чем рискует, выдавая нас.

«Кого „нас“? — подумала я. — Вероятно, „тайную канцелярию“. Явно этот человек занимал пост, далекий от охранки. Значит, тайный, особо ответственный руководитель?»

С напряженным интересом и тайным отвращением я ожидала дальнейшего.

— Что у вас там настроения всякие, это даже хорошо для нас, натуральнее получится. Там вы настроения свои не скрывайте, наоборот: благодаря этим настроениям вы скорее войдете в доверие.

Почему этот важный чин, скрытый охранник, видавший виды, очень опытный, знающий людей, так откровенно разглагольствует? Благодаря ли рекомендации Основина, или же до того чувствуют себя неуязвимыми эти люди, до того всех презирают, что даже присмотреться к человеку и выждать не дают себе труда?

Внезапно, применяя излюбленный метод ошарашиванья, гость спросил:

— Если бы вы узнали о заговоре, угрожающем целости нашего государства, нашей родины, несмотря на все ваши настроения, смогли бы вы принять меры, к каким в данном случае должен прибегнуть любой честный советский гражданин?

— А разве в наше время возможны заговоры? — самым наивным тоном спросила я.

— Заговоры возможны в любое время. Другой вопрос: целесообразны ли они. Но известный вред они, во всяком случае, принести могут… Но вы не ответили на мой вопрос.

«Эге! — подумали мы с Петром Ивановичем!» — подумала я про себя и сразу бухнула:

— О, конечно! Как всякий честный советский человек, я пошла бы и донесла.

Что же это все-таки? Провокация или спокойная уверенность, что все кругом дураки и мерзавцы?

— Прекрасно! Вот это настоящий ответ, — с восхищением пролепетал обмороженными губами жалкий калека, а важный гость милостиво улыбнулся.

— Нам сейчас нужны такие люди, как вы… с настроениями, — снова усмехнулся он. — Вы можете быть с теми почти на сто процентов искренни и в то же время… — он на секунду остановился.

А я про себя договорила:

«…и в то же время с такой же почти стопроцентной искренностью предавала бы их… Посмотрим, что будет дальше».

— А настроения… Будьте покойны: ваша жизнь будет хорошо обеспечена. Я даже устрою вам напечатание небольшой крамолы… Это и для нас будет полезно. Вас слегка погрызет критика, вас проработают «братья-писатели», и репутация оппозиционного элемента отведет от вас все подозрения враждебной стороны.