Воровской порядок - [46]

– Ну что же, давай так и порешим, – подумав над его словами, ответил Крытый.

– Кстати, – тщательно затушив чинарик, заметил Лысый, – тебе сегодняшняя ситуация ничего не напоминает?

– А что она мне должна напомнить?

– Помнишь, как в ШИЗО загремели за то, что в пятом отряде ссученного выявили? Тогда Прохор еще вместе с нами сидел?

Крытый хорошо помнил этот случай. В тот раз он залетел на «пятерик».

* * *

Они провернули неплохое дело. По наводке взяли квартиру одного зубного протезиста. Он как раз получил приличное количество золота для коронок. На следующий день пришла телеграмма, что его отец, живущий с сестрой в другом городе, скончался. Телеграмма пришла от сестры, которая предлагала срочно приехать на похороны и заодно решить судьбу наследства.

Протезист в тот же день отправился в соседний город.

Каково же было его удивление, когда он застал родителя в полном здравии. Сестра, ухаживающая за ним не первый год, удивилась не меньше. Когда же рассерженный идиотской шуткой протезист вернулся домой, то его едва не хватил удар – квартиру основательно почистили. Воры выставили его не только на зубопротезное «рыжье», но и на бабки, отложенные на черный день.

Григорий поделил с подельниками взятое на хате у протезиста добро и отбыл на юга.

На станции Джанкой, что на Крымском полуострове, он вышел подышать свежим воздухом на перрон и вдруг увидел картину, которая ему совершенно не понравилась: здоровенный детина дубасил пацана лет четырнадцати. Вокруг собралась толпа, которая не только не пыталась вмешаться, но и всячески поощряла экзекуцию. Тут же, в эпицентре событий находилась и какая-то дамочка бальзаковского возраста, верещавшая на всю платформу, что малец пытался украсть у нее чемодан. Мальчишка, вырываясь из рук верзилы (как впоследствии оказалось, дамочкиного мужа), вопил о помощи и пытался доказать, что он просто хотел подработать носильщиком и не собирался красть собственность пухлой леди. Толпа гудела рассерженным ульем, и никто не собирался защищать мальчишку.

Григорий, смачно сплюнув на асфальт перрона, решительно двинул вперед.

Сцена закончилась тем, что на вселенский ор дамочки прибежал наряд милиции и скрутил Крытого. Толпа к тому времени испарилась, а здоровяк муж сидел на асфальте и размазывал по разбитой морде кровавые слезы.

С дамочкой и ее мужем вопрос еще можно было бы уладить, но к тому времени уже раскололся один из недавних подельников. Того, в свою очередь, вложил барыга, решивший перепродать принесенный блатарем золотой портсигар. Когда Григорий оказался в Джанкойском ГУВД, он уже был объявлен в розыск.

В общем, получил Григорий «пятак» и отправился в Княж-Погост. Лысый уже «отдыхал» там, отматывая «шестерик». Знакомых в отряде нашлось больше чем достаточно, братва Григория Рублева знала хорошо. В общем, потекла лагерная жизнь…

И все бы ничего, но стали зэки замечать, что уж больно участились залеты, причем по-крупному. И дело было не в обычных стукачах. Тех в большинстве своем знали и ни о чем серьезном при них не разговаривали. Ссучился кто-то из своих, близких к авторитетным людям зоны.

Воры собрали сходку. От каждого отряда выставили по делегату и от пятого однозначно решено было идти Крытому.

На «сходняке» решили, что ссучившегося нужно выявлять как можно скорее, да это и так было ясно. Один вор по кличке Босой предложил устроить подставу. В каждый отряд загонялась «муля» – заведомо ложная информация, которая должна была обязательно заинтересовать лагерное начальство. Причем в каждом отряде разная – так предполагалось выявить, где же именно находится стукач.

Ждали зэки недолго. Оказалось, что сука находится в пятом отряде. Встал вопрос: кто?

В отряде было три человека, которых Григорий знал по прошлым отсидкам. Он собрал их вместе и стал держать с ними совет. Сергея Лысого он раньше не знал, и, хоть за ним был не первый срок, в число доверенных лиц он тогда не попал.

На совете больше всех возмущался Камор – невысокого роста мужчина сорока с лишним лет, с круглым красным лицом и вечно вытаращенными глазами. Он клялся и божился, что первым вычислит суку.

Камор попадал в тюрьму довольно часто, но сроки схватывал небольшие. Особой воровской квалификации он не имел и промышлял на свой страх и риск на любом поприще. Засыпался на какой-нибудь мелочевке и отправлялся на нары в очередной раз. Человеком он слыл скандальным, но «косяков» за ним никогда не наблюдалось, и Крытый счел себя вправе доверять ему. К Лысому, как и ко многим незнакомым ему людям в отряде, Григорий пока приглядывался.

Вторым, державшим совет, был вор по кличке Прохор. Он, как старший по возрасту, осадил Камора:

– Не распрягайся попусту и не выпучивай глаза. Говори, если что знаешь!

Начали перебирать, что за последнее время происходило необычного в отряде. Ничего так и не выяснив, решили действовать тем же методом – то есть пустить лажу.

Через два дня Камор подошел к Крытому и прошептал:

– Побазарить нужно!

В сушилке, когда они остались вдвоем, по обыкновению выпучив глаза, Камор выдал:

– Ты слышал, что Лысого вызывал помощник по режиму?

– Еще нет, – осторожно отозвался Крытый.