Воровской общак - [9]

— Но это не говорит о том, что вы к нападению на сторожей не причастны.

— Это вам так хочется нарисовать такую картину. Но, уважаемый Геннадий Федорович, наперед говорю, что вы никудышный художник и суд вашу картину обязательно забракует.

«Ты смотри, какой он памятливый! Запомнил мое имя, отчество и уважительно перешел на вы. Нас начинают уважать!» — довольно подумал Кладченко.

— Так как я не художник, то писать картин не умею. Ну а как следователь постараюсь представить в суд на вас исчерпывающее количество доказательств, изобличающих в тех преступлениях, в которых вы пока только подозреваетесь.

— К моему счастью, в мои обязанности не входит доказывать вам, что я не волк, тогда как вы обязаны убедить не только меня, но и суд, что я нехороший человек. Редиска, — улыбнувшись, заметил Окунь.

Кладченко решил завершить допрос:

— Что ж, приятно было побеседовать с таким интересным человеком, как вы, Сергей Захарович. К сожалению, вынужден с вами расстаться, так как меня ждет другая работа.

— Каждый человек живет на своих хлебах. Мне тут командовать не приходится. Как скажете, так и будет, — соглашаясь с решением следователя, глубокомысленно заявил Окунь.

Кладченко поднял телефонную трубку связи с дежурным по отделу милиции.

— Виктор Николаевич, мне надо двух понятых. Когда будете их вести ко мне, не забудьте прихватить с собой ножницы. Жду.

Внимательно слушавший следователя Окунь не удержался от вопроса:

— Интересно узнать, зачем вам понадобились понятые и ножницы?

— Могу вас, Сергей Захарович, заверить, что обрезание вам не грозит.

— Тогда неужели постричь меня под новобранца хотите?

Кладченко, подумав, ответил:

— А что, Сергей Захарович, вы мне подкинули толковую мысль!

Больше Кладченко в разговор с Окунем не вступал. Достав из дипломата бланк постановления, он стал быстро его заполнять.

Когда дежурный привел в качестве понятых двух парней и отдал следователю ножницы, тот ознакомил Окуня с постановлением о производстве выемки у него образцов не только одежды, но и волос с головы.

В присутствии удивленных понятых Кладченко выстриг с головы Окуня клок волос, а с верхней одежды сделал округлой формы вырезку ткани.

Обескураженный непонятными для него следственными действиями, Окунь безропотно подчинился требованиям Кладченко. Однако, не удержавшись, предупредил того:

— Начальник, ты мне испортил одежду. Когда будешь меня отпускать домой, придется тебе за свой счет покупать мне новую.

— Ты прав. Только я думаю, что тратиться мне на новую одежду для тебя не придется.

Уведя Окуня в камеру ИВС, дежурный через какое-то время привел в кабинет Кладченко второго подозреваемого — Плеханова Леонида Григорьевича, известного под кличкой Плешивый. По тому как Плешивый отвечал на его вопросы, Кладченко не трудно было догадаться, что между Рыбкиным и Плехановым все было заранее обговорено.

На другой день Кладченко провел опознание их личностей потерпевшими Ломачем и Кочетовым. Последние заявили, что человека, совершившего нападение на них, среди опознаваемых лиц нет. Окунь с Плешивым были среднего роста, один худощавый, другой плотного телосложения, тогда как Влас относился к высоким, стройным, спортивного телосложения людям. Потерпевшие таким его и запомнили.

Убедившись, что у Рыбкина и Плеханова был сообщник, Кладченко такую важную версию должен был подкрепить другими материалами дела, надежно связать преступную группу из трех лиц воедино. Тогда «шутникам», пожелавшим полюбоваться собой в аркановских зеркалах, придется отвечать не только за покушение на личную собственность, но и за разбойное нападение с похищением оружия, за которое законом предусмотрена высшая мера наказания. При таком раскладе ворам будет в суде не до шуток.

На очевидцев преступления рассчитывать не приходилось. Кладченко решил заняться добыванием доказательств, используя последние достижения науки и техники в области криминалистики. С этой целью он назначил химическую и текстильную экспертизы, а также экспертизу по микрочастицам. Кроме того, он дал письменное указание работникам дознания, чтобы они приняли меры по розыску и задержанию третьего соучастника преступления, изъятию у него двух ПМ, похищенных им у потерпевших.

Если принять во внимание то, что, идя на совершение преступления, Влас использовал грим, и то, что потерпевшие видели его всего несколько секунд, легко можно понять, что описание разыскиваемого преступника было весьма общим. При таком описании работникам дознания не представлялось возможным выполнить поручение следователя, о чем они его письменно уведомили

Следователь, производя осмотр места происшествия, не только фиксирует увиденное, но также руководил изъятием вещественных доказательств. В обязательном порядке он должен четко для себя представлять, для чего все это делается и как изъятые с места происшествия доказательства в будущем могут послужить ему в раскрытии преступления.

Огромную роль в высоком профессионализме следователя играет знание им достижений криминалистики и то, как он их усвоил. Молодые, неопытные следователи (а сейчас есть много фактов, когда следователями работают люди, не имеющие юридического образования) при осмотре места происшествия стараются как можно меньше изымать вещественных доказательств, так как не желают показывать контактирующим с ними работникам дознания свой низкий профессионализм. Они умышленно не изымают с места происшествия то доказательство, которое порой является единственной нитью, способной вывести на виновника преступления. Поэтому немалая доля нераскрытых преступлений приходится на низкий профессионализм следователей, а уж о профессионализме работников дознания, за малым исключением, и говорить не стоит.